— Что? — удивился гном, глядя, как я катаюсь по полу, рыдая.
— Я… это… хи-хи-хи… ему слабительное дала!
И началась новая порция хохота пополам со слезами. Гном сначала недоуменно следил, как я извиваюсь на полу, а потом сам заразился и начал кудахтать на своём табурете.
Глава 16
Прошла осень — быстро и как-то незаметно. Период "бабьего лета", когда пока ещё стоят теплые весёлые деньки, показался особо коротким. После же местные девушки отчаянно сетовали на проливные дожди, которые не позволяли щеголять в легкой и красивой одежде, — им приходилось зябко кутаться в шали у домашних очагов, тоскливо поглядывая в окна на размытые ливнями улицы. Лично у меня не было никаких особых эмоций по поводу дождей — ещё в самом первом месяце осень дала показать, что не стоит слишком рассчитывать на второе лето.
Впрочем, начало зимы было тоже не слишком вдохновенным: после осени наступили резкие холода, и всё, что пролилось с неба на землю, застыло или вмерзлось в почву, а то, что ещё не успело пролиться — падало иногда редкой холодной крупой из толстой серой пелены вверху.
Сегодня, в первый зимний выходной, я спала не особенно крепко, но весьма сладко. Порой до моего сознания доносился образ небольшого окна, занавешенного куском ситца, за которым, подгоняемые порывами сильного ветра, носились мелкие снежинки.
— Опять пурга начнётся… — бормотала я сонно и спокойно засыпала вновь. Мне не о чем было беспокоиться, ведь всё равно все щели каморки были плотно заткнуты кусочками тряпок, одеяло по толщине напоминало снежный сугроб, а во сне светило яркое солнце… Солнце Великолесья….
Когда до меня дошло, что мне снится, я подскочила, как ужаленная. Леший, а я ведь уже почти забыла, как называется этот лес! Вот «почти» и вылезло — вспомнила.
Спать расхотелось. Я встала на холодный пол и, потирая оголённые руки, побрела к дымовой трубе, которая проходила аккурат по центру комнатушки и обеспечивала ту относительно теплым воздухом. Внизу, естественно, было куда теплее. Не последнюю роль играли в этом добротные двойные рамы. А эту комнатку никто и не смел представлять чьим-либо жильём, пока тут не поселилась я. Впрочем, я не жалуюсь. Та сумма, что мне приходится за неё платить, греет душу своей незначительностью.
Я взяла с небольшого выступа трубы свои надёжно приткнутые (чтобы не свалились) носки и надела их с превеликим блаженством, отделив тем самым босые пятки от ледяных досок. Осталось накинуть что-нибудь сверху для приличия — и можно смело спускаться к завтраку. Что я и сделала. Конечно, изъеденная молью вязаная кофта — не самое лучшее, что у меня было, но зато она отлично сочеталась с примятой сорочкой в мелкий голубенький цветочек (относительно новой), с носками, связанными сразу из нескольких цветов пряжи, с моим бледным заспанным лицом и встопорщившимися кудрями, успевшими отрасти уже до лопаток. Даже неискушенный смог бы признать во мне ведьму.
Мягко ступая по лестнице и с удовольствием позевывая, я добралась до общей столовой и, машинально поздоровавшись со всеми присутствующими (всё ещё замутнённым взором не разобрав, где кто), плюхнулась на один из стульев.
— И тебе доброго здравьица! — благодушно откликнулась сестра кузнеца, Аринна, на миг отрываясь и снова погружаясь в какое-то очередное чтиво. У неё была маниакальная страсть к слезливым романам о неразделенной любви и вечно запутанных отношениях между представителями женского и мужского пола, сопровождаемыми убийствами и различными интригами. Эти книжонки, насколько я могла судить по скорости прочтения, хранились у неё дома во всех углах. И кому не лень ваять столько историй?
Но, глянув на корешок книги, я была невероятно удивлена — и ещё не понятно: приятно или нет, ибо название гласило «Сонник». Я, разумеется, ни имею ничего против интереса к сверхъестественным наукам, но если это потом приобретает хроническую форму, когда читатель становится одержим зловещими предчувствиями и боится каждый раз заснуть, то его будет весьма трудно убедить расстаться с предрассудками. У такого сонник и силой не отнимешь.
Аринна пока не подавала признаков безумия, весьма заинтересованно скользя взглядом по страницам и иногда тихонько цокая языком. Поэтому я перестала пристально за ней следить и огляделась.
Уютная столовая была жарко натоплена, и все окна на первом этаже были запотевшими. В печке стоял чугунок со щами, если судить по аппетитному запаху, и на разделочном столе супа уже дожидались четыре миски. Я насторожилась. Почему четыре? Нас вместе с Аринной и кузнецом Вателлисом (или просто Валлисом) было трое.
Вошёл кузнец, улыбаясь мне.
— Уже проснулась?
Я кивнула. Аромат щей бодрил не хуже холодного пола, будоража сознание и желудок.
— К нам присоединится кто-то ещё? — спросила я невинно. Валлис заметил мой взгляд в сторону четвертой миски и подтвердил:
— Ага. Вот только сегодня утречком двоюродный племянничек мой приехал…. А, заходи, Ганя, не стесняйся!..
Я перевела круглые глаза с кузнеца на «племянничка». Тот совсем не стеснялся, зато мне тут же стало стыдно за изодранную кофту. Ганя представлял собой долговязого подростка лет семнадцати с весьма вялой мускулатурой (судя по обвисшей на нём рубахе) и к тому же с кучей прыщей на вытянутом лице и темными сальными волосами. Я бы ему посоветовала какую-нибудь мазь из своих запасов…
Ганя, с превеликим воодушевлением изучив мою скромную помятую персону, сел прямо напротив меня на свободный стул. Кажется, он неверно истолковал мой мрачный взор и неправильно оценил мой возраст, ибо заинтересованность в его голубых глазах не погасла, а, наоборот, разгорелась.
Валлис сам разлил щи по мискам и накрыл на стол. Мы приступили к еде. Ганя ел с энтузиазмом, от всей души и, не успела я скребнуть ложкой дно, попросил добавки. Заметив мой пораженный взгляд, он приосанился и явно решил установить ещё один рекорд по скорости уничтожения содержимого миски.
— Ганя уж как второй год учится в общей боевой школе в соседнем городе, — почему-то сказал кузнец. — Сейчас у него заслуженные каникулы.
— Угу, — пробормотала я, потому что от меня ожидали хоть какой-нибудь реакции, и стала медленно есть свой суп. Через каждый глоток я кидала на приехавшего племянника шокированные взгляды, так как тот уже разогнался до невозможной скорости — только ложка свистела да слышалось хлюпанье. Не кормили его там эти два года, что ли?
Ганя, наконец, наелся, поставил миску на стол, развалился на стуле и вперил сытый взгляд в меня. Теперь уж мой суп перестал представлять собой что-то особо аппетитное, но, чтобы не обидеть хозяина, я покорно стала его доедать.
— Инцея, милая, — раздалось со стороны Аринны, одной рукой держащей книгу перед глазами, другой — ложку, — тебе сегодня волки снились?
— Нет, — ответила я. — А что?
— К опасности, — нравоучительно пояснила она. — А что ж тебе тогда снилось? Может, я найду толкование твоим снам…
Ага, толкование…. Я и сама неплохо расскажу, что он значит, мой сон: вспоминают меня, однако, эльфы недобрым словом…. Но, чтобы развлечь Аринну, я отозвалась:
— Да так, ерунда всякая! Деревья, солнце, птички…
Аринна зашелестела страницами.
— Благополучие, успех, вести, — отрапортовала она.
— А… Ага…, - несколько растерянно сказала я. Не знала, что сей кошмар снится к успеху.
А Аринна тем временем принялась за остальных. Пока она с воодушевлением пророчила Гане "повышение на службе" и «славу», я успела выскользнуть из-за стола и скоренько исчезнуть из поля зрения. Не хватало ещё, чтобы «племянничек» заметил огромную дыру под мышкой кофты.
Несмотря на неожиданно засиявшее солнце, настроение моё было отнюдь не радужным. Наскоро заправив постель (Аринна повадилась мыть в моей комнате полы — не хватало ещё, чтобы она и постель за мною убирала), я быстро натянула свои новые штаны, надела рубаху, чесанула пару раз гребнем по волосам и спустилась вниз. Оживившегося при моем появлении Ганю я одарила одним из мрачнейших взглядов в моей коллекции. Тот впечатлился, но ненадолго, как я понимаю. Насколько я могла судить, он был из тех типов, до которых с первого раза не доходит…