Погоня была тяжелой: преследователи не уступали упорством самим беглецам, исправно сверкавшим копытами впереди, и нагнали их уже на подъезде к небольшому леску в верстах трех от исчезнувшего из виду города. Задействовав имеющиеся силы и подручные артефакты, преследователи напали. К чести беглецов, они весьма прилично отражали атаки, но вскоре нападавшие заметили их слабое место — всадница без сознания на коне, которую удерживал бледный от страха сопливый мальчишка, не представлявший "взрослым дядям", естественно, никакой угрозы. Пробив брешь в обороне, пара стражников кинулась в сторону бездейственных всадников и окружила мальчишку и ведьму по бокам. В этот самый момент девушка начала подавать какие-то признаки вменяемости, и один из стражников, что был поближе, на всякий случай приложил её по макушке рукоятью меча, отправив ведьму в ещё более глубокий обморок. К шее дернувшегося мальчонки был тут же подставлен второй меч.
Не успели преследователи отпраздновать победу, как из безмолвного прежде леса со свистом полетели стрелы. К явному неудовольствию захватчиков, стрелки знали своё дело. По количеству стрел отряд понял, что силы на этот раз имеют неравенство отнюдь не в их пользу, и решил убраться, пока есть такая возможность. Но эта возможность была кратковременной: беглецы, поняв, в чью сторону дует ветер, снова выхватили мечи, а мальчишка… мальчишка, деловито подобрав сопли, вдруг ощерился и в мгновение ока перестал напоминать человека. Стражник, державший меч у его горла, даже не заметил, как произошла метаморфоза. Наверное, последнее, что он помнил, — это сильный, нечеловеческий удар по шлему и в плечо. А ещё мохнатые лапы, приземлившиеся в пяти локтях от него на утоптанный конями снег.
Преследователи после нескольких минут ожесточенной схватки осознали, что ещё чуть-чуть, и драться уже будет некому. По приказу главного и всеобщему единодушному решению они повернули коней обратно и под свист стрел покинули опушку леса.
Ребята, проводив взглядами зады вражеских лошадей и удостоверившись, что сие есть не обманный маневр, не стали слишком обольщаться неожиданной помощью, тем более они не знали, от кого она идёт. Мало ли кому насолила эта кудрявая ведьма! От этой, казалось бы, серьёзной особы можно было ожидать таких выкидонов…. Чего стоил паршивый мальчишка, обернувшийся в мощного оборотня!
Они в полной моральной готовности, с обнаженными мечами повернулись к лесу и… широко распахнутыми глазами уставились на отряд эльфов, застывших под заснеженными деревьями. Где-то на заднем фоне всхрапывали и выпускали ноздрями облачка теплого пара лошади в изящной сбруе и попонах, расшитых узорами. Между всадниками и эльфами, созерцающими друг друга в абсолютном безмолвии, расставив лапы в полной готовности напасть, тихо и утробно рыча, стоял огромный волк-оборотень…
— Ты, это, не беспокойся…. Тебе вредно волноваться. Мы всё выяснили между собой и решили держаться вместе, — сообщил Петраш. Эльф, сохранявший царственное безмолвие в течение всего рассказа, фыркнул.
Ну да, как же! Мол, мы, великий и светлый народ, взяли благодушно под свою опеку сих слабых земных существ, дабы те отдохнули от беспокойного бытия и предались счастливому созерцанию своих мудрых собратьев….
— Мы потом тебя хватились, — улыбнулся Леонир, — и обнаружили распростертой на земле. Видок у тебя, конечно, был неважнецкий…
— Ушастых кое-как удалось убедить сделать для тебя приличный шалаш из еловых веток, а то они спят практически на снегу, — сказал мне шепотом Алекс. Эльф насупился ещё больше и кинул в сторону Алекса оскорбленный взгляд.
— Эльфы тебе это не простят, — хмыкнула я, — и «ушастых», и порубленные деревья.
Ребята захохотали.
— Ты прикинь, Инцея, — утёр слезу Мег, — Алекс с самого первого дня к эльфам придирается. Ни на шаг от них не отстает! То они готовят не так…
— Конечно, не так! — воскликнул Алекс. — Там же мяса нет — сплошные сушеные корешки да грибы!
— …то тебя неправильно бинтуют…
— ЧЕГО?! Где бинтуют?! — сама мысль, что у меня есть травмы помимо крепкого удара по черепушке, привела меня в ужас и вызвала прилив сочувствия к моей многострадальной тушке.
— Ты, когда с лошади упала, умудрилась руку оцарапать, — объяснил мне Петраш. Я вздохнула с облегчением и спокойно обозрела незамеченные прежде бинты на правой ладони.
Это не страшно…. По крайней мере, царапины не будут причиной ещё нескольких дней валяния в постели на правах тяжко больной.
— Большое спасибо, — обратилась я непосредственно к эльфу, который после оскорбления Алексом усиленно делал вид, что следит за готовящимся на костре кушаньем. Эльф отвлекся от чрезвычайно важного смакования очередной пробы и степенно кивнул.
— Ещё он возмущался, что эльфы слишком уж лояльно относятся к нашему пленнику — тому стражнику, что тебя по макушке приложил…
Хм, с этим объектом, из-за которого голова сейчас так гудит и ноет, я попозже побеседую…. А ещё узнаю у эльфа, когда ребята уйдут, с какой стати целый эльфийский отряд оказался в центре Бильбергии. Ведь, как я помню, отряды к драконам высылались на восток….
Неожиданно где-то справа затрещали ломающиеся ветви, и на поляну выбежал разрумянившийся мальчишка, облепленный весь сухими репьями, оставшимися с осени на местной растительности, и держащий в руках горсть промороженной калины. Заметив столпотворение у моего шалаша, а затем поймав и мой суровый взгляд, он быстро смутился, поняв, что так просто ему не скрыться.
Помолчав немного для серьезности, я холодно спросила:
— Ничего не хочешь мне рассказать, юный нелюдь?
— Я… э-э-э…. А что именно?
— Это тебя я видела тогда ночью, когда возвращалась на ночлег к кузнецу? — спросила я, не уточняя, в каком состоянии я тогда была.
— Э-э…
— Я видела желтые глаза во тьме. Вряд ли это была соседская собака…
— А почему бы и нет?
Вот нахал, а!
— Потому что у соседей нет собак!!
Мальчишка потупился:
— Да, это был я.
— Что тебе от меня нужно? Почему ты подошёл ко мне у ворот?
Хотелось добавить "на свой страх и риск". Наглец, одним словом. Однажды чуть было не украл кошелек с кровными деньгами у ведьмы, а потом, как ни в чем не бывало, подходит и невинно спрашивает у неё, не забыла ли госпожа колдунья приснопамятного вора!
Тут мальчуган потупился. Здоровый румянец, вызванный прогулкой по лесу, перетек в смущенный. Под всеобщими взглядами он робко пролепетал:
— Я… мне…
Мальчишка затих, потом резко поднял голову и твердо, чётко (явно пересиливая себя) сказал:
— Мне негде жить. И всё равно, с кем и куда идти.
Бродяга?
Все (в том числе и впечатленный чистосердечным признанием эльф) снова повернулись ко мне. Но на моей физиономии не было написано ни единой эмоции.
— И ты думал, — вкрадчиво проговорила я, глядя в голубые, подобные небу, увиденному через кусочек льда, глаза мальчишки, — что ведьма "по старой памяти" примет тебя?
Эльф уставился на меня, как будто я только что не моргнув глазом перечислила все известные мне эльфийские ругательства. Не знаю, как обстоит дело у эльфов с нецензурными выражениями, но этот ушастый выглядел ошеломленным. Моей неприступной бездушностью, надо полагать. Ребята тоже смотрелись неприятно удивленными. Несмотря на горы мышц, любовь к стычкам и огромную тягу к безудержному нахальству, в этих людях бьются добрые и сочувствующие сердца. А я дракон, и не надо на меня так коситься!
— Между прочим, ведьма ОЧЕНЬ злая, вредная, — продолжила я тем же тоном, — и по сути своей любит только общество себя…хотя по обстоятельствам уживающаяся с всякими ОЧЕНЬ подозрительными и не внушающими доверия персонами…
Леонир, Геондрис, Алекс, Петраш и Мег переглянулись.