Когда Блу постучала, Персефона произнесла своим еле слышным голоском:
– И тебе тоже можно.
Лампа в комнате освещала лишь убогий маленький столик и край высокой старомодной кровати. Персефона, скрестив ноги, сидела в викторианском кресле. Огромное облако кудрявых волос казалось золотым в свете одинокой лампочки. Персефона чинила старый свитер.
Когда Блу вскарабкалась на старый матрас, несколько катушек подкатились к ней и уткнулись в босые ступни. Она натянула непомерно большую футболку на колени и несколько минут наблюдала за Персефоной. Та зачем-то удлиняла рукава, пришивая к ним не подходящие по цвету манжеты. То и дело она вздыхала, досадуя то ли на себя, то ли на свитер.
– Это твое? – спросила Блу.
– Мое – что? – Персефона проследила ее взгляд. – А. Нет. Был. Раньше. Ты же видишь, что я его переделываю.
– Для кого-то с гигантскими руками?
Персефона приподняла свитер, чтобы убедиться, как обстоит дело.
– Да.
Блу медленно разложила нитки по цвету на кровати рядом с собой.
– Думаешь, мама отправилась искать Орешка?
– Твоего отца. Артемуса, – поправила Персефона. Или уточнила.
Отца Блу вообще-то звали не Орешек – это было шутливое прозвище, которое Мора дала ему «в старые добрые времена».
– Пожалуй, ты чересчур упрощаешь. Но – да, это одна из причин, по которым она ушла.
– А я думала, она неровно дышит к мистеру Грею.
Персефона задумалась.
– Проблема с твоей матерью, Блу, заключается в том, что она никак не успокоится. Мы объяснили ей, что Артемус остался в прошлом. Я сказала, что он сделал свой выбор задолго до твоего рождения. Но нет, она все время об этом вспоминала. Как можно исцелиться, если постоянно ковырять рану?
– Зна-ачит… она… отправилась… чтобы… вернуть его?
– Нет! – усмехнувшись, произнесла Персефона. – Сомневаюсь, что… Нет. Как ты сама сказала, она неровно дышит к мистеру Грею. Неужели молодежь все еще так выражается?
– Я так выражаюсь. Я и есть молодежь.
– Ты просто молодо выглядишь.
– Тебе интересно знать или нет? Либо ты принимаешь мой авторитет в этом вопросе, либо давай поговорим о другом.
– Давай. Но, сама понимаешь, если она хочет его найти, это ее право. Море никогда не удается побыть одной, а это ее шанс хоть ненадолго уединиться.
Блу никогда не считала Мору человеком, любящим уединение, но, возможно, в том-то и заключалась проблема.
– Иными словами, ты хочешь сказать, что не надо ее искать.
– Откуда мне знать?
– Ты ясновидящая! Ты берешь с людей деньги, чтобы заглянуть в их будущее! Ну так давай, загляни!
Персефона смотрела на Блу своими угольно-черными глазами, пока та не устыдилась своей вспышки. Затем она проговорила:
– Мора отправилась в Кабесуотер. Это не будущее. И потом, если бы ей требовалась помощь, она бы попросила. Наверное.
– Если бы я была твоим клиентом, – опасным тоном произнесла Блу, – то немедленно потребовала бы деньги обратно.
– В таком случае, хорошо, что ты мне не платила. Как по-твоему, ровно? – спросила Персефона, поднимая свитер.
Рукава совершенно не походили друг на друга.
Громко фыркнув, Блу спрыгнула с кровати и выскочила из комнаты. В коридоре до нее донесся голос Персефоны:
– Сон – пища для мозгов!
Это не утешило Блу. Состоявшийся разговор совершенно не производил впечатления осмысленного обмена репликами с человеческим существом.
Вместо того чтобы вернуться в спальню, она прокралась в тусклую Телефонную/ Кошачью/Швейную комнату и села возле телефона горячей линии, подобрав под себя босые ноги. Из приоткрытого окна струился морозный воздух. Уличный фонарь, скрытый листвой, отбрасывал знакомые живые тени на шкатулки со швейными принадлежностями. Схватив с кресла подушку, Блу положила ее на ноги, покрывшиеся мурашками от холода, и взяла трубку. Она прислушалась, чтобы убедиться, что в ней нормальные гудки и на другом конце никто не занимается ясновидением.
А потом позвонила Ганси.
Два, три гудка – а потом:
– Алло.
Голос у него был мальчишески звонкий и самый обычный. Блу спросила:
– Я тебя разбудила?
Она услышала, как Ганси на ощупь ищет очки.
– Нет, – соврал он. – Я не спал.
– И вообще, я набрала тебя случайно. Я хотела позвонить в Конгресс, но твой номер отличается всего одной цифрой.
– Правда?
– Да, потому что он заканчивается на 6-6-5… – она помолчала. – Дошло?
– О господи.
– 6-6-5. Одна цифра отличается. Понимаешь?
– Да, я понял… – он на минуту замолк, хотя Блу слышала, как он дышит. – А я и не знал, что можно позвонить в ад.
– Туда – можно, – сказала Блу. – А вот оттуда – проблематично.