Он указал в непроглядную темноту под бильярдным столом. Прищурившись, Блу заметила там чей-то силуэт.
– Ной, – сказал Ганси. – Вылезай сейчас же.
– Нет, – отозвался тот.
– Ладно, я вижу, что вы знакомы, значит, все в порядке, – сказал Мэлори тоном человека, который вышел без зонтика и почувствовал приближение грозы. – Пойду поврачую свой биоритм.
Когда он ушел, Блу раздраженно произнесла:
– Ной! Я же тебя звала!
Ной по-прежнему сидел под столом, обвив себя руками. Он выглядел значительно менее живым, чем раньше: глаза были невнятными, весь облик расплывчат. Блу с трудом понимала, где заканчивался Ной и начиналась тень. Горло у нее сжалось от какого-то неприятного ощущения, когда она попыталась понять, что не так с его лицом.
– Мне надоело, – сказал Ной.
– Что надоело? – мягко спросил Ганси.
– Разлагаться.
Он плакал. Вот что такое происходило с его лицом. Ничего сверхъестественного.
– Ной… – сказала Блу, присев на корточки.
– Чем я могу помочь? – спросил Ганси. – Мы. Чем мы можем помочь?
Ной расплывчато пожал плечами.
Блу вдруг страшно испугалась, что Ной, возможно, хочет умереть окончательно. Ведь большинство привидений вроде как хотят именно этого – покоиться в мире. Какая ужасная мысль – расставание навсегда. Эгоизм в душе Блу боролся с остатками этических норм, которые она усвоила от родственниц.
Черт возьми. Она должна это сказать.
Блу спросила:
– Ты хочешь, чтобы мы каким-то образом, э, упокоили…
Прежде чем она успела договорить, Ной затряс головой и плотнее подтянул к себе ноги.
– Нет. Нет, нет, нет, нет.
– Не надо этого стыдиться, – сказала Блу, – потому что так сказала бы Мора.
Мать наверняка добавила бы несколько утешительных слов насчет загробного существования, но в ту минуту Блу была не в состоянии это сделать – она сама отчаянно нуждалась в утешении. Девушка неуклюже закончила:
– И не надо бояться.
– Ты ничего не знаешь! – почти истерически воскликнул Ной. – Не знаешь!
Она вытянула руку.
– Послушай…
Ной повторил:
– Ты не знаешь!
– Давай поговорим, – предложил Ганси, как будто проблему разлагающегося призрака могла решить беседа.
– Ты не знаешь! Не знаешь!
Ной встал. Это было невозможно, поскольку под столом не хватало места, чтобы встать в полный рост. Но каким-то образом он появился сразу по обе стороны, окружив Ганси и Блу. Карты на стенах затрепетали. Из-под стола вылетело облако пыли и понеслось по улицам миниатюрной Генриетты. Мигнула настольная лампа.
Температура понизилась.
Блу увидела, как за облаком пара округлились глаза Ганси.
– Ной, – предупредила она.
У нее закружилась голова: Ной вытягивал из нее энергию. Как ни странно, она почувствовала запах старого ковра в кабинете школьного консультанта, а потом – живой зеленый аромат Кабесуотера.
– Это не ты!
Ветер усиливался, шелестя бумагой и переворачивая стопки книг. Из-за закрытой двери бывшей комнаты Ноя слышался лай Пса. Кожа Блу покрылась мурашками, руки и ноги отяжелели.
– Ной, прекрати, – велел Ганси.
Тот не останавливался. Загремела входная дверь.
Блу сказала:
– Ной, я очень тебя прошу.
Он не слушал – а может быть, некому было слушать.
Стоя на подгибающихся ногах, Блу прибегла ко всем защитным визуализациям, которым ее научила мать. Она представила себя внутри непробиваемого стеклянного шара: ей все было видно, но никто не мог ее тронуть. Она представила белый свет, пронизывающий грозовые облака, крышу, внутреннюю тьму Ноя… этот свет находил Блу и защищал ее.
А потом она отключила Ноя от аккумулятора по имени Блу Сарджент.
В комнате настала тишина. Бумаги перестали шуршать. Лампа мигнула еще раз и загорелась ровно. Блу услышала тихое рыдание, и опять стало тихо.
Ганси был в шоке.
Ной сидел посреди пола, среди разбросанных бумаг, и держал в руках выдернутую из горшочка мяту. Он горбился и не отбрасывал тени – зыбкий, нечеткий, вообще еле видимый. Он снова плакал.
Чуть слышно Ной произнес:
– Ты сказала, я могу пользоваться твоей энергией.
Она опустилась на колени перед ним и хотела обнять его, но Ноя почти что не было. Без ее энергии он был тоньше бумаги. Оболочка. Воздух в форме Ноя.
– Да, но не так.
Он прошептал:
– Прости.
– И ты меня.
Он закрыл лицо руками и исчез.
Ганси сказал:
– Вот это было круто, Джейн.
8
Тем вечером Блу сидела, прислонившись к раскидистому буку на заднем дворе; она смотрела на звезды и касалась пальцами холодного гладкого корня. Свет кухонной лампы, пробивавшийся сквозь стеклянную дверь, казался таким далеким.