– А Угедей? – вскинул глаза Баурджин.
– Угедей? – мудрецы переглянулись.
– Да, Угедей, – усмехнулся князь. – Смею вас заверить – это умнейший и способнейший к пониманию человек, и вовсе не такой уж пьяница, как про него говорят.
– Да, – согласно кивнул Елюй Чуцай. – Повелитель иногда поручает ему самые щекотливые дела. Может быть, порекомендовать Угедея в качестве официального наследника? Тем более, это не противоречит традиции – Угедей ведь третий сын.
– Хочу кое-что тебе посоветовать, Баурджин-нойон, – негромко произнёс Шиги-Кутуку, – На первое время не бери с собой семью, иначе будешь зависим. Одно дело, когда угрожают тебе самому, угрозы же домочадцам – совсем другое.
Князь лишь пожал плечами – ну, это само собой, понятно.
Они проговорили ещё долго, о конкретных делах в Ицзин-Ай и о городах вообще, выпили кувшинчик вина и простились, вполне довольные друг другом. Баурджин уже вскочил в седло, собираясь податься в родные кочевья – отдать распоряжения да проститься с семьёй, когда один из нукеров Чингисхана, осадив рядом коня, почтительно наклонил голову:
– Повелитель желает видеть тебя, Баурджин-нойон.
Ну, вот, наконец-то. А то уже можно было подумать, что верховный хан не снизойдёт нынче до разговора, полностью доверив беседу своим мудрецам. Ан, нет – снизошёл. Не доверял до конца никому – вот как.
Повелитель принял нойона в гэре, покрытом золотистой парчой. Он сидел на кошме – желтолицый, с рыжеватой бородкой, слегка тронутой сединой, одетый в длинный – голубой с белым – халат, подпоясанный жёлтым поясом. В гэре было жарко и соболья шапка верховного хана лежала на кошме рядом.
– О, могущественный из ханов… – поклонясь, начал было Баурджин, но Чингисхан махнул ему рукой. – Садись, чего уж… Выпить не предлагаю – сам знаешь, борюсь, как могу, с этим злом, увы, пока результаты не радуют. Мои советники объяснили тебе суть твоего нового задания?
– Да, повелитель.
– И я вот тоже хочу сказать пару слов… – Чингисхан задумчиво покачал головою. – Город… Я посылаю тебя в город… Ты – наш, кочевник, но вместе с тем знаешь и понимаешь городскую жизнь, что недоступно многим. Именно поэтому я выбрал тебя, Баурджин. Наместник великого хана – по-моему, неплохой титул, а?
– Да, неплохой, – согласился нойон. – Только весьма небезопасный.
Чингисхан усмехнулся:
– Если б не знал тебя почти двадцать лет, подумал бы, что ты трусишь.
– О, великий хан, я…
– Молчи, молчи, я полностью уверен в твоей храбрости… как и в уме. Сделай так, чтоб этот город, Ицзин-Ай, чтоб вся страна тангутов стала преданнейшей и спокойной. Сделай! Иначе мне придётся превратить её в пустыню, – в тигриных глазах хана сверкнула молния.
– Не придётся! – приложив руку к сердцу, тут же ответствовал Баурджин. – Я сделаю для этого всё, можешь мне верить.
– Хочу верить! – благостно кивнул Чингисхан. – Закончим с тангутами и цзинцами, настанет время каракитаев – Баласагун, Кашгар, Турфан… Я не собираюсь разрушать эти города, если у тебя получится с Ицзин-Ай. Ну, а если не получится… – повелитель вздохнул. – Я обрушу на непокорных непобедимые тумены Джэбэ и Мухули. И тогда земля напитается кровью!
И тогда земля напитается кровью, – мысленно повторил Баурджин, направляя коня к высохшему руслу реки. Нагнувшись, присмотрелся… Выпрямился. Позвал проводника:
– Эй, Айджон, тут сухие деревья.
– Да, господин. Их принесла река.
– Так, может, есть смысл захватить их с собой?
Старик улыбнулся:
– Не стоит, мой господин. Перевал уже близко – а там мы найдём топливо для костров. Прошу поторопить всех – скоро стемнеет, а ночевать в пустыне – не такое уж приятное дело.
Князь посмотрел на проводника с невесёлой усмешкой:
– Поторопить? Как ты поторопишь волов? Погонщик и так уже истрепали все плети. Кстати, там, за перевалом, есть дорога?
– Есть, господин, – тут же кивнул Айджон. – Не сказать, что дорога, но широкая тропа, вполне удобная для повозок. Идёт мимо урочища в пустыню.
– А что там, за пустыней?
– Великий шёлковый путь, господин.
– Поня-а-атно…