– Фань!
Князь нервно дёрнул колокольчик.
– Да, господин наместник.
– Подойди ближе, к столу. Вот так. Теперь почитай стихи.
– Стихи? – секретарь хлопнул ресницами. – Какие вам угодно, господин?
– Да, господи, любые! – выйдя из-за стола, Баурджин подошёл к двери и обернулся уже на пороге. – К примеру, хоть того же Ду Фу.
– Хорошо, господин…
– Хорошие стихи, Фань! – улыбнулся князь. – Вот так и читай, обычным своим голосом. Громче не надо, тише – тоже. Главное, не останавливайся.
Сказал – и тут же вышел.
– А кто слушать-то будет? – запоздало спросил Фань.
И, не услышав ответа, продолжил, недоумённо пожимая плечами:
Звонкий голос секретаря затих за прикрытой дверью. Двое стражников в сверкающих панцирях вытянулись при виде наместника. Князь окинул их быстрым подозрительным взглядом – а, может, они?
Ага, как же! Один – монгол Керачу-джэвэ, другой – местный, из сотни Ху Мэньцзаня. Уж никак не могли сговориться.
Баурджин прошёл в закуток мажордома – вот он, даже никак не примыкает ни к приёмной, ни к кабинету… Ничего тут не услышишь, абсолютно ничего! Что же тогда остаётся? Одни пустые догадки.
Князь уселся за небольшой столик, за которым обычно сидел мажордом и внезапно поёжился – холодновато! Хотя отопитель-кан – вот он. Баурджин дотронулся до него рукой – холодный! И когда, наконец, сделают ремонт? Что-то не очень-то спешит с ним Чу Янь. И у него кан холодный, и в приёмной, и в кабинете… И – в приёмной! И – в кабинете!
А ну-ка!
Наклонившись, князь отодвинул металлическую заслонку…
донёсся до него отчётливый голос Фаня.
Глава 11
СТРЕЛА
Весна 1217 г. Ицзин-Ай
Лишь бы судьба в этот день позволила нам уйти!..
Надо проникнуть сквозь мрачную, тесную щель.
Руку тебе подам, и ты не страшись в пути…
Быстрей! Как можно быстрее!
– Коня! – громко закричал князь. – Воинов!
На зов тут же явились оба начальника охраны – Ху Мэньцзань и Керачу-джэвэ.
– Керачу – остаёшься здесь, Ху – за мной. Прихвати человек с десяток.
– Слушаюсь, господин наместник!
Усатый сотник просиял от такого доверия, только что язык не показал сопернику-конкуренту. Хотя, конечно, к примеру, куда-нибудь в пустыню или в степь Баурджин взял бы монголов, но вот здесь, в городе, лучше было использовать местных.
– К монастырю! – прицепив к поясу саблю, нойон птицей взмыл в седло.
– К какому, господин? К Северному или Южному?
– К Северному, – подумав, вспомнил князь.
И кавалькада всадников, выскочив из ворот дворцовой крепости, помчалась к северным воротам.
– Почему – туда? – на скаку прокричал Баурджин.
– На главных улицах сейчас слишком много народу, – пояснил сотник. – Так быстрее будем.
Дробно простучав копытами по мостовой, кони во весь опор понеслись к воротам.
– Дорогу! Дорогу господину наместнику! – вырвавшись вперёд, Ху Мэньцзань замахал над головой плёткой.
Да встречавшийся на пути народ и без того шарахался во все стороны!
– Дорогу! Поберегись!
Миновав ещё одни ворота, отряд обогнул квартал доходных домов и, проскочив аллеей слив и акаций, оказался в виду монастыря, увенчанная золочёной крышей пагода которого величественно рвалась к синему весеннему небу. Как всегда, во дворе монастыря уже было полно народу – паломники, монахи да и просто любопытствующие. Кто-то молился у субургана с хрустальноглазым Буддой, кто-то глазел, как монахи тащили куда-то воду в смешных треугольных вёдрах, а кое-кто азартно скупал у пройдошистого вида служки различного рода реликвии, «сувениры», как их презрительно именовал воспитанный в строго атеистических традициях Баурджин.
Спешившись, князь, прихватив с собой сотника и ещё пару воинов, прыжками поднялся по лестнице, ведущей в покои монастыря, укреплённого, кстати, ничуть не хуже дворца наместника. Остановил. Ухватив за плечи, проходящих мимо монахов: