— Нет, дело не в этом.
— Тогда в чем?
— В жизни им придется очень нелегко.
— Но почему?
— Ох, Лаура! Потому что! Потому что люди смотрят на таких сверху вниз. И обходятся с ними жестоко.
— Только плохие люди! — Я страстно желала, чтобы мама как-то утешила меня, дала понять, что уж она-то никогда не будет жестоко обходиться с маленьким ребенком-полукровкой. Она любила детей, особенно маленьких. — Ты не стала бы плохо с ними обращаться! — взмолилась я.
Мама в этот момент обрывала листья со стеблей роз и внезапно застыла. Она плотно сжала веки, словно пытаясь отогнать какую-то картину. Думаю, природная доброта призывала ее стать на мою сторону, но она слишком сжилась со своими предрассудками и была скована традициями, а такие оковы нельзя порвать в одночасье. Мне казалось, что она должна как-то защититься, объясниться, однако, открыв глаза, она просто продолжила составлять букет, вымолвив только:
— Это большая ошибка. Вот и все, что я могу тебе сказать. Особенно с учетом того, что Ангус — сын губернатора провинции.
— А его родители не могут что-то сделать?
Нет, они не смогли. Ангус и его невеста поженились без свидетелей в маленькой незаметной церквушке в бедной части Бараны. Родители Ангуса на церемонию не явились. Молодожены провели медовый месяц на горной станции в Кашмире. По возвращении Ангус уволился из «Айронсайда» и после нескольких неудачных попыток нашел себе скромную должность в фирме, принадлежавшей какому-то трудяге-тамилу. Они с Амитой переехали в маленький домик в районе, удаленном от британских резиденций. Началось их долгое изгнание.
Три года спустя, в 1938 году, они приехали домой. К тому времени Толливеры покинули Индию и навсегда поселились в своем особняке в Корнуолле. Они заметно постарели и отчасти утратили былую светскость. Сэр Генри проводил целые дни, работая над мемуарами и пропалывая цветочные клумбы. Леди Толливер ходила на рынок с корзинкой в руках и играла в маджонг по вечерам. Дейзи Толливер занималась благотворительностью и солировала на скрипке в местном оркестре.
Дорис вышла замуж за Артура Пенфолда; мы с Джесси были подружками невесты — в белых платьях из органди, подпоясанных голубыми ленточками. Тогда-то, на свадьбе, леди Толливер сообщила нам про Ангуса и Амиту.
— Он везет ее в Европу, в путешествие. Они поживут у ее деда и бабки в Лионе, а потом на несколько дней приедут к нам. — Ее лицо, покрытое густой сетью морщин, светилось радостью от одной мысли о сыне, и я подумала, как чудесно, что она может не скрывать эту радость, не бояться задеть чьи-то чувства или подвести мужа-губернатора. Я решила, что она наверняка довольна тем, что снова живет обычной жизнью, свободной от ограничений, которые накладывало на нее прежнее высокое положение.
— Я уверена, что он захочет повидать вас с Джесси. Он очень любил вас обеих. Я поговорю с вашей мамой, и мы постараемся как-нибудь это организовать.
Джесси к тому времени исполнилось четырнадцать.
— Ты будешь рада, — спросила я ее, — снова увидеть Ангуса Толливера?
— Не особенно, — пренебрежительным тоном бросила Джесси. — И мне совсем не хочется, чтобы он привозил сюда ее.
— Ты имеешь в виду Амиту?
— Я не хочу с ней знакомиться. Не хочу иметь с ней ничего общего.
— Потому что она замужем за Ангусом или потому что она полукровка?
— Полукровка! — хмыкнула Джесси. — Она — чи-чи! Не представлю, как леди Толливер согласилась принять их в своем доме.
Оглушенная, я молчала. Я могла бы понять Джесси, если бы ее терзала ревность, но такая злоба… Расстроенная, я развернулась и вышла из комнаты.
Было условлено, что леди Толливер и Дэйзи приедут вместе с Ангусом и Амитой к нам на чай. Назначенный день приближался, настроение Джесси нисколько не переменилось, и теперь я все больше боялась того, что может случиться. Я представляла себе Ангуса в поношенном костюме, сшитом кое-как местным портным, и его жалкую жену, плетущуюся позади. Что если она не умеет пользоваться столовыми приборами? А может, дует на чай, чтобы его остудить. Что если он уже устал от нее, стыдится своей жены и жалеет об их поспешной женитьбе? И его неловкость передастся нам — как смертельная, парализующая болезнь.
В тот день после ланча друзья пригласили нас с Джесси на пляж. Они захватили с собой корзину для пикника, чтобы там же выпить чаю, однако в три часа мы поднялись и распрощались и через поле для гольфа пошагали домой, с ногами, облепленными песком, и мокрыми купальными костюмами, переброшенными через плечо.