В связи с тем, что Петр Алтуфьев серьезно покалечился на охоте, планы пришлось изменить.
– Нет, ну, нормальные люди ломают себе какую-то одну конечность! – восклицал раненый. Он сидел на подстилке из сена, вытянув ноги вперед, облокотившись на стену барака и размахивая здоровой рукой перед лицами товарищей. – Но я же сломал ногу и руку на одной и той же стороне! Я даже на костылях нормально передвигаться не могу! – и потом добавил уже тише. – Да еще Галя из-за меня погибла. «Ты бы поменьше размышлял о четвертом измерении да побольше тренировался с копьем» – хотел ответить Путтер, но прикусил язык и вместо этого сказал:
– Ну, ничего. Выздоровеешь – будешь тренироваться лучше. А пока станешь так… Интеллектуально работать на племя.
Разумеется, Петр не поехал ни на какие заимки. Что касается Ицхака и Линг, то девушка вообще-то собиралась ехать исключительно из-за жениха. И сейчас, когда Петр покалечился, она пребывала в искренней уверенности, что Путтер должен остаться и заботиться о своем лучшем друге. Однако лучший друг был убежден, что в племени и без Ицхака найдется кому позаботиться о раненом в течении двух недель. И сам Ицхак абсолютно разделял эту точку зрения, потому что на южной заимке он еще не осмотрел окрестности на предмет чего-либо полезного. Переводчица разрывалась между необходимостью следовать за будущим мужем и желанием сохранить хоть сколько-нибудь комфортную жизнь в племени. Отапливаемый барак лучше этих заимочных шалашей по любым сколько-нибудь разумным меркам. Ей уже самой начало казаться, что преследование Путтера становится чем-то маниакальным, что жизнь с ним будет не так уж и проста, и что она устала от своих односторонних, так сказать, ухаживаний. Почему бы ему не поехать на несколько дней одному? К тому же, барак уже практически готов, и скоро все разрешится.
– В таком случае, я останусь здесь и сама буду заботиться о нем! – было ее решение. Проживет Ицхак две недели и без нее, ничего страшного не случится. В конце концов, не начнет же к нему приставать Чен-Сук на глазах у собственного мужа.
Маша стала обходить следующих стоящих на очереди, и начала с жены Аркадия.
Володарского, которая наотрез отказалась ехать сейчас, потому что они записались семьей и поедут все трое, а сейчас освобождались только два места. Потом она подошла к Рите. Архитектор с удовольствием согласилась, но Рокотов, как только узнал об этой перестановке, сразу же заявил, что ни в коем случае. Этот разговор услышала Саша и попросила отправить на освободившееся место ее. И хотя девушка не была записана в очереди, ей пошли навстречу. Во-первых, она все равно еще никуда не ездила, так что никакой вопиющей несправедливости тут не было. Во-вторых, из-за трагедии, которая недавно произошла с ее матерью, Саше решили просто уступить. Вместо Петра в список включили Эриха. Ицхак сетовал на то, что теперь никакой нормальной исследовательской деятельности не получится, потому что ему теперь придется руководить двумя, да по сути тремя, подростками и двумя иностранцами, которые понимают почти исключительно жесты. Он пытался прикинуть, кто же из этих пятерых сможет руководить обустройством базы, если он отлучится на денек в надежде наткнуться на руду, и почему-то вывод напрашивался, что никто. Механик плюнул, решив, что как-нибудь разберется и ехать все равно надо.
А позже с Рокотовым пообщалась Галия.
– Начальник, отправляй-ка ты детей на заимки до зимы!
– Это ещё зачем? Там же теоретически опаснее. И медиков нет.
– Зато свежее мясо чаще едят. И подростков не держи в охране, а чаще гоняй на охоту! Им двигаться надо. И кушать побольше. Сунь их куда-нибудь поближе к соляному промыслу для обеспечения грузчиков мясом!
– Понял тебя. Только маленьких-то детей без родителей отправить нельзя. В общем, подумать нужно.
* * *Фундаменты на центральной базе, наконец, все были завершены. Народ облегчённо вздохнул и принялся достраивать деревянную часть зданий. Впрочем, зимой планировалось сделать ещё несколько временных сооружений, то есть без каменного фундамента. В частности, очень желательно было бы обзавестись кузницей, а размещать её в одной из двух капитальных мастерских не хотелось.
Одомашненная птица кушать не отказывалась, но вела себя настолько плохо, что женщины, работающие с ними, заходили в вольер с гусями только в броне. Офицеров это даже радовало, так как хоть кто-то кроме них теперь признавал полезность доспехов. В целом, гуси с утками радовали женские сердца. Мужчины же немного злились, так как утки привлекли внимание волков, коршунов и лис. Днём как-то это внимание было не слишком заметным, а вот ночью наземные хищники гуляли рядом с забором. Птахи шумели, охрана нервничала. Пришлось делать будку для охраны конкретно скота. И ещё один мужчина вынужден был работать сторожем, вместо того, чтобы делать что-то полезное.