- Мы обязаны написать все, что видели, - спокойно повторил Браун. - Хотя бы потому, что из всех сегодняшних событий это - самое важное. Последыши второй мировой - это прошлое. Камень, становящийся компонентом человеческого организма будущее. И будущее страшное. Это я тебе как бывший биолог говорю. Ядерная бомба - детская игрушка перед этой штукой.
- Но где гарантия, что все это не мистификация, как пресловутая филиппинская хирургия? По-моему, на этом архипелаге живут большие выдумщики. В конце концов, что мы знаем? Было два диверсанта, один расгворился в скале... Да полно, существовал ли он, этот Като?
- Существовал. И был очень толковым парнем.
- Можно подумать, что вы старые знакомые, - фыркнул Бедворт.
- Так оно и есть, - невозмутимо подтвердил Браун. - Я два года прожил с ним в одной комнате, когда учился на биологическом факультете. Я был студентом, он кончал аспирантуру. И хотя он постарше меня лет на пятнадцать, это не мешало нам дружить.
Бедворт даже поперхнулся дымом и долго не мог откашляться.
- Это может быть простым совпадением, - сказал он наконец, вытирая платком выступившие слезы. - Разве один Като в Японии? Чтобы толковый ученый стал простым солдатом...
- Именно он и стал. Только не простым. Лет двадцать назад я случайно узнал, что он служил у генерала Сиро Исии.
- Ладно, - отступил Бедворт, - предположим. Но этот тигр в дереве, человек в скале... Может ли быть такое слияние мертвой и живой материи?
- Ну, назвать дерево мертвой материей трудно. Скала... Так мы сами это только что видели. Какая разница - человек в скале или скала в человеке? В конце концов, что тут удивительного? Разве не содержится в человеческом организме множество элементов, которые мы относим к мертвой природе, вплоть до железа? Вспомни кораллы, которые состоят из известняка, а питаются органикой. Наконец, вирусы... Науке до сих пор неясно, живая это материя или мертвая. А как они распоясываются в клетках! Но не в этом дело.
- А в чем же?
- А в том, - криво усмехнулся Браун, - что все это я давно видел: и змею в воздухе, и тигра в дереве, и человека в скале...
- Где? - почти закричал Бедворт.
- На одной картине, там все это было. И храм был, и голубая лужа.
- Какая еще лужа?
- Таникава почему-то ничего не сказал о ней. Возможно, просто не дошел до храмовой площади. И это его спасло. А на картине была лужа. И чувствовалось, что она - самое главное.
- Что же это за картина? Где ты ее видел?
- Долгая история, - вздохнул Браун. - И не очень веселая. Не будем ее вспоминать. Да и не в ней суть. Короче говоря, я настаиваю на полном тексте.
В конце концов они пришли к соглашению: дают полный текст, но за двумя подписями. Уже сама необычность этого заставит руководство обеих редакций задуматься и не отправлять скоропалительно материал в корзину. А также не выбрасывать из нее ни одного слова из опасения, что другая редакция напечатает полный текст. И утром в Штаты ушли две идентичные телефонограммы, начинающиеся так: "Висящая в воздухе змея, вросший в дерево тигр, растворившийся в скале человек - все это, по словам последнего диверсанта второй мировой войны Муцуки Таникавы, он видел собственными глазами..."
Расчет оказался точным. Эта заметка появилась и в "Оклахома стар" и во многих других изданиях, получающих информацию от Ассошиэйтед Пресс. Миллионы людей с интересом прочитали ее. А несколько человек прочитали с интересом профессиональным и тут же начали действовать.
6
Том Клаузен прислонился к металлическому столбу ограды как человек, которому некуда спешить - руки в карманах куртки, одна нога перекинута за другую, в зубах сигарета. Ни дать ни взять богатый бездельник, обитающий на этой улице. Беда только, что богатые бездельники с этой улицы не подпирают спинами ограды. Они вообще редко показываются здесь лишь прошелестит шинами могучий автомобиль, на мгновение замрет перед легкими узорчатыми воротами, охраняемыми электроникой, и скроется за кустами, что тянутся до самых особняков. Пешком по Парк-Лейн не ходят, разве лишь полисмены, да и то по ночам. Днем эта улица словно вымирает, и Том сейчас чувствовал себя как на витрине.
Он выругался вполголоса, будто кто-то мог услышать. Ни паба *, ни аптеки, ни магазина - эти толстосумы придумали совершенную систему охраны. Днем ты весь на виду, а ночью в особняках бдит электроника. Для бывшего авиационного механика отключить сигнализацию,, может, и не проблема, но как к ней подобраться?- Не будешь же торчать у ворот, пытаясь определить принцип электронной охраны - фотоэлемент, лазер, температурные датчики...
Том звобно плюнул на чисто отмытые плиты тротуара. Вот уже месяц он без работы - с тех пор, как у этого проклятого филиппинца разлетелась турбина. Конечно, он виноват: надо было внимательней отнестись к информации командира лайнера. Если бы не Кета Флеминг... Он снова плюнул. Наваждение, что ли, на него нашло? Из-за какой-то девчонки, каких пруд пруди, так рисковать! Счастье еще, что лайнер благополучно приземлился, иначе не миновать бы ему тюрьмы. Том совсем не тосковал по Кети. Как только его вышибли из аэропорта, он если и вспоминал об этой девице, так только с глухой злобой, считая ее виновницей всех своих бед. Зато он тосковал по бару с бильярдом на пятьдесят девятой улице, по кинотеатру рядом, по пройдохе букмекеру Нейлору, у которого он частенько ставил на верную лошадь, но она, увы, далеко не всегда выигрывала скачку...
Худая слава бежит впереди человека. Во всем огром
* Паб - закусочная.
ном городе не нашлось места для классного механика-двигателиста, хотя нужда в таких специалистах была немалая, это он знал наверняка. А на общественные работы Том и не пытался устроиться: толпы неквалифицированных или потерявших квалификацию людей осаждали муниципалитет, готовые подметать тротуары, красить мосты, сажать деревья. И дело было вовсе не в том, что он не хотел отнимать эту работу у людей, для которых она была единственной надеждой. Просто влиться в эту армию неудачников - значит сразу поставить на себе крест: ты упал духом и не надеешься снова выкарабкаться наверх. В божьей стране такого не прощают.