— Какой Бангкок?! — взорвался Дик. — Я же в Маниле, дьявол бы вас всех утащил в преисподнюю!
— Завтра будешь в Бангкоке. Ты что, газет не читал?
— Не читал, — сознался Дик. — В последние два дня мне было как-то не до развлечений.
— Ну так прочитай. За два дня — вчерашние и сегодняшние. Заказывай билеты в Бангкок, благо туда пускают без визы, и поцелуй за меня супругу в обе щечки. Когда вернетесь в Штаты, я это сделаю лично.
И он повесил трубку.
— Ты слышала, дорогая, мы летим в Таиланд. Не знаю уж, что там стряслось, но свадьбу, судя по всему, придется сыграть в самолете.
Похоже, Джейн вполне устраивало сидеть на полу. Она подогнула под себя ногу и окинула Дика странным взглядом.
— Ты хоть представляешь, кого хочешь взять в жены?
— Нет! — Дик замотал головой. — Твое прошлое меня не интересует.
— Я не о прошлом, хотя не худо бы и им поинтересоваться. Я о настоящем и будущем.
Дик сел рядом с ней на ковер.
— По-моему, ты предводительница шайки пиратов. Что-то вроде мадам Вонг, может быть, даже ее дочь. Но это меня не пугает. Просто я не могу без тебя, ты мне нужна.
— И все же ты должен знать. — Джейн побледнела, глаза ее заметались, но она тут же взяла себя в руки и открыто взглянула на Дика. — Вас приговорили — тебя и молодого Бедворта. Вы разгласили тайну и должны были умереть. Но вам обоим повезло. За такси Бедворта, когда он ехал на аэродром, гнался грузовик. За рулем был… Тот самый парень, который шел с нами в горы. Он бы раздавил такси, как яичную скорлупу, но… лопнуло переднее колесо и машина врезалась в столб. Хорошо хоть сам не пострадал. А к тебе пошла я. Помнишь, ты смеялся над забавной булавкой с шариком на конце в моих волосах? Достаточно было снять шарик, слегка уколоть и… И я не смогла. Ты был такой милый… И что-то еще меня остановило. Какое-то предчувствие. И вместо этого я… — она покраснела. — А потом мы решили: значит — судьба. И ты должен исправить дело: написать, предупредить человечество. Вот теперь и подумай: можешь ли жениться на женщине, способной на убийство?
— Все равно, — сказал Дик. — Ты мне нужна.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Джейн первая отвела взгляд.
— Я знаю, что нужна тебе, — тихо сказала она. — И сама я как-то привязалась… Но… но…
— Дорогая, ты ведь уже решила. И у нас нет сейчас времени на долгие разговоры. Надо заказывать билеты и подобрать газеты — что там стряслось, в этом проклятом Таиланде?
Джейн согласно опустила веки. Дик легко вскочил на ноги, снял телефонную трубку. Кончив разговор, он повернулся к Джейн. В глазах его мелькнула растерянность.
— Странная вещь, малыш. Я знаю, о чем ты сейчас подумала.
Девушка подошла к нему, прижалась щекой к щеке.
— О чем же?
— Ты подумала, что у нас никогда не будет времени на долгие разговоры.
— Ну и жизнь нам предстоит! — сказала будущая миссис Браун.
…Мэри и Том, взявшись за руки, медленно брели по душным улицам Манилы. И в бурлящей разноцветной толпе, говорящей на всех языках мира, чувствовали себя как на необитаемом острове.
— Значит так, Том, — деловито наставляла Мэри. — Ты напрягись и рассмотри во всех подробностях, как я буду тибрить у отца эту картину, а потом мы как следует отрепетируем. Все должно пройти о'кэй. Понятно?
Вместо ответа Том коротко расхохотался и изумленно округлил глаза.
— Что это с тобой? — недовольно спросила Мэри.
— Да не со мной. Я про мисс Джейн и мистера Брауна. Вот умора! Представляешь, они всю жизнь будут скрывать, что умеют читать мысли друг друга. Этим их наградила синяя жидкость. Он знает все, что она о нем думает, а она — что он.
— Бедная Джейн! — сказала Мэри.
ДУЭЛЬ НЕРВНОГО ВЕКА
Нет на свете таких обстоятельств, которые нельзя было бы изменить в результате целеустремленных действий.
— Вы исчерпали мои возможности, — сказал Координатор. — И я уже перестаю понимать, с какой целью вы стремитесь в прошлое. Вам предложили самых интересных лидеров той эпохи. И в то время, как ваши коллеги…
— Мои коллеги заблудились в ваших кандидатурах, как в трех соснах. Кстати, это поговорка из той эпохи, — усмехнулся Историк. — Они пали жертвой элементарного смешения понятий. Объективно оценивая роль личности в истории, они почему-то уверились, что только через личность можно и понять историю, познать суть эпохи, ее общественное самосознание. А что из этого получилось? Становясь попеременно тенью одного и того же лидера в расцвете его преобразовательской деятельности, они повторили все его шаги, зафиксированные документально. И разошлись в действиях, документами не отмеченных. Действиях локальных, не отразившихся на эволюции общества. И теперь ожесточенно спорят об этих мелочах: кто действовал адекватнее. Тратят время на чепуху. Так ли постигают эпоху?
— Несомненно, вы избрали лучший метод. — В голосе Координатора скользнула ирония.
— Да, я избрал лучший метод, — спокойно сказал Историк, игнорируя выпад собеседника. — Эпоха постигается через обывателей, не подозревающих о тайных политических пружинах и потому воспринимающих зигзаги общественного развития как нечто предопределенное. Стать средним, ничем не примечательным человеком, раствориться в его образе мышления, пережить его повседневные заботы — только так можно постигнуть эпоху. Через повседневность, адаптируясь к ее реалиям. А лидер к эпохе не приноравливается — он ее творит.
— Я предлагал то, что имел, — пожал плечами Координатор. — Большой Мозг проводит титаническую работу, воссоздавая человека по сохранившимся документам, воспоминаниям, видеокадрам. Знаете, сколько уходит энергии на синтез одной личности? Для корабля типа «Центурион» ее хватило бы, чтобы пересечь галактику. Но дело не в этом. Просто материальная память о ничем не примечательных людях на большом отрезке времени, как правило, не сохраняется. Вот почему в нашей мнемотеке одни исторические личности. Они тоже весьма обостренно воспринимают свою эпоху. Хотите артиста?
— Нет, артиста я не хочу, — отказался Историк, разочарованно поднимаясь. — Значит, больше вы ничего не можете предложить?
— Сядьте, — усмехнулся Координатор. — Вам повезло: есть один вариант. Средний чиновник, судьбу которого круто переломил поворот истории. Я бы сказал так; герой эпохи и ее жертва. Поэтому им и заинтересовался Большой Мозг. К сожалению, добытых нами сведений не хватило до адекватной нормы, степень вероятности крайне низка — девяносто восемь процентов. Но других вариантов нет. Возьмете?
— Пожалуй, — нерешительно протянул Историк. — Хотя чиновник, приученный к исполнительности и шаблонному мышлению, это не совсем то, чего бы хотелось. Но поскольку других вариантов нет…
— Решено, — сказал Координатор. — Мы создадим для вас ситуацию. Только не забывайте: девяносто восемь процентов. Возможно, они не повлияют на адекватность, но скорее всего созданная вокруг вас действительность будет несколько отличаться… Какие-то события пойдут по иному руслу.
— Я всегда был слаб в физике, — рассмеялся Историк. — И до сих пор не могу понять, как можно исказить запрограммированную заранее ситуацию. Со школьной скамьи я знаю, что время, подобно свету, отбрасывает тень — не только предметов, но и явлений, — которые оказываются в его поле. Но ведь тень не может быть самостоятельной. Она полностью копирует оригинал.
— Не совсем так. Тень отбрасывается временем в параллельное пространство. Да, это копия оригинала, но отстоящая от него на кванты времени. И в определенных условиях получающая некую степень свободы. В данном случае это недостающие два процента, которых невозможно запрограммировать и которые могут ощутимо повернуть ход истории. В свою очередь, копия тоже отбрасывает тень в соседнее пространство, а та свою тень и так далее до бесконечности. Вот почему можно попадать в прошлое. Время идет только в одну сторону, и двигаться против его хода невозможно — это поняли еще в древности. Но нет ничего более легкого, чем передвигаться в пространстве. Ходить, плавать, летать и, свертывая пространство, протыкать его силовым полем. Овладев переходом из одного параллельного мира в другой, мы стали передвигаться и во времени, попадая в любую нужную эпоху. Разумеется, только в прошлое. Путешествия в будущее, вы знаете, запрещены из моральных соображений.