- Мы б вас взяли, Юр, - сказал он, и вздохнул. - Только брать некуда. У самих всё забито по самые гланды - даже сарай под завязку стоит.
- Сарай ваш себе оставьте, - решительно сказал Юрка. - Пока дома до фундамента не развалятся, в Пихтовке жить и будем, а дальше война план покажет. Зато у нас всякая шушара в отличие от вашего захолустья не шастает. Дубрава, конечно, не Шестая, но всё поспокойней, чем там.
- Да кто ж с тобой спорит, Юр, - согласился Мамаев. - Если уж и есть где самое глубокое дерьмо в этом проклятом аду, так только, видимо, в нашей Шестой - там уже глубже, видать, и некуда. Как нырнёшь, так по самое темечко.
- Всё ходят? - спросил Кувшинов.
- Ходят, - Мамаев неприятно усмехнулся. - Хорошо, что хоть за Клещевиной, слава богу, пока что всё тихо. Сколько живём, а хоть бы раз какая шушара прискакала, так нет, кисель, тишина. Может, конечно, и нет там никого, но опять же не узнаешь, пока не сунешься, - он закурил свои самодельные. - Кисель, его мать.
Сашка, положив пакет на землю, достал из кузова лопату и стал копать яму.
- Ты подожди, Андрюха, - говорил он, утирая пот со лба. - Ещё годик-полтора, и мы тут весь кисель как пенку раздуем, даже тёмных закоулков не останется, всё будет чистенькое, как медицинский спирт. Это, само собой, если раньше отсюда каким-нибудь боком не улетим, ну а если всё-таки улетим - значит, так оно нам и надо, но я б, если честно, ещё чуток тут побегал, в этой блядской астральной клоаке, потому что она хоть и злая, однако безумно интересная и глубокая. Ничё, прокурим мы ещё эти Клещевины и Тринадцатые, и всё, что надо прокурим, а всех, кто будет мешать достижению нашей заветной цели, будем прикапывать, как вот этого друга, - опустив пакет в яму, он забросал её холодной землёй и немного притоптал сапогами сверху, а потом посмотрел на очаг. - А пока что предлагаю наслаждаться костерком...
- Наслаждаться я буду, - сказал Грязнов, стреляя глазами вокруг. - Когда греметь у меня под боком перестанет. Витька-то есть?
- Так точно, - отчеканил Стрельников.
- Пойдём-ка.
- Куда?
- На разговор!
Отошли к сырому, глубокому логу; на дне в нём копошился густоватый, молочный кисель; мглистые, длинные языки его, поднимаясь на просеку, щекотали стылую поросль.
- Как Ванька? - спросил Грязнов.
- А ты как думаешь?
Юрка накинул капюшон, закрыл глаза и вдохнул в себя холодный, сентябрьский воздух. Стылый, влажный ветер гудел по траве, раскачивал тяжёлые кроны деревьев, и листва на них зашелестела. Близилось утро.
- Ну, хоть каплю-то?
- Да ни капли.
- Чё думаешь?
- Выход искать, - сказал Витька. - Портал.
- Портал, - Грязнов недоверчиво кивнул. - Сам-то хоть веришь?
- Верю...
- Где ж его искать, твой портал? - Юрка и сам понимал, насколько глубоко они вляпались. - Разговоров вон сколько, а толку?
- А эта ваша...
- Зорька?
- Точно - Зорька... там ничего такого?
- Да там всего понемногу. Местечко, однозначно, любопытное - явно переброска.
Витька часто думал про переброску, про этот глобальный, так и неразгаданный наукой феномен. Потому что всё вокруг было поделено на грани, сшито из лоскутов, собрано почти что вслепую, навскидку, по пьяни. Это, наверное, просто повар делал кулинарный эксперимент и накидал в большую миску одного, второго и третьего, вот и получился винегрет - Параллели.
- А время какое?
- Вроде наше, - сказал Грязнов. - И вроде не наше.
- Как понял?
- Да очень просто, - Юрка вытащил из нагрудного кармана некую штучку; Витька увидел чёрный, идеально отполированный кубик. С виду обычная безделушка, и он сначала не понял, к чему весь сыр-бор.
- Ну, кубик, и чё?
Но Юрка только хитро ухмыльнулся.
- А ты в руках подержи.
Он медлил, но Грязнов повторил:
- Да не кусается - держи, говорю!
Витька взял этот маленький, странный кубик, подержал на ладони, и понял.
- Юр, - он всё щупал малютку. - Что-то я не врубаюсь.
Грязнов, засмеявшись, покраснел ещё больше.
- Вот и я тоже не врубаюсь! Неделю назад нашёл, за Ангаром, а до сих пор тёпленький. В печку дома кладёшь, не нагревается, на холод в погреб, не остывает. И хрен его разберёшь, что внутри. Чудеса да и только.
Кубик и вправду был тёплый, как разогретый пирожок, в районе, может быть, полсотни по Цельсию. Как он его только не вертел, не осматривал, перебрасывая из руки в руку, но так и не постиг секрета чудесной малютки; вся она была цельная, из неизвестного сплава, и он даже не представлял, как её можно было вскрыть.
Витька насмотрелся, протянув кубик Юрке, но тот покивал.
- Ваньке подаришь, - сказал он. - Завтра уже.
- Вот же зараза, - он хлопнул себя по плечу, и хлопнул очень больно, со злостью. - Как из головы вышибло, то-то я думаю, что Зинка пирог черничный сегодня сготовила...три года ведь, Юр, три года уже торчим...
- Да знаю, сколько мы здесь уже торчим. Любка вон плачет, может, говорит, в Чистилище закинули, а я и сам не знаю, куда нас кинуло, знаю только, что в какую-то страшную задницу, - Юрка задумался, глядя в лог, в оживший кисель. - С Тринадцатой не решим, так вся Пихтовка загнётся.
- Переехать бы вам.
- В Шестую? - сказал он. - В Хомут?
- Может и в Хомут.
- Нет уж, спасибо... как вспомню кладбище то, так сразу всё колом внутри встаёт. Ничего, как-нибудь прорвёмся. Если совсем прижмёт, так палаточный городок километров за двадцать от Тринадцатой устроим, а там глядишь чё-нибудь и сколотим. Не переживай ты, Вить, не твоя это печаль.
Витька покрутил в руках кубик, чувствуя, как тепло наполняет ладони, и сунул малютку в прорезиненный карман комбинезона.
- Чистоган?
- Проверили - Гейгер одобрил.
- Юр, спасибо.
- Возле Ангара топтаться надо, безопасную лазейку искать, потому что дальше там где-то мы споткнулись, понимаешь, и сами понять не можем, где именно и обо что - как тисками что-то держит. В общем, так держит, что ни в жопу, ни в красную армию.
- Поле?
- Судя по всему. Мощное, сука - почти как в Дубраве.
- Ангар большой?
- Квадратов на пятьсот, - сказал Юрка. - Может больше. На вид капитальный. Одно знаю, картошку в таких точно не хранят. Думаю, стволы, может и техника. Только проблемка есть - ворота хрен откроешь. Открывалку так и не нашли, ни крючков, ни механизмов, один голимый бетон. Снова бы ехать надо - скопищем. В среду, после выходных... поедешь?
- Железки мало волнуют, - сказал Витька. - Мне б лекарства для Ваньки.
- И лекарства должны быть. Промбаза всё-таки, а не какой-то там загашник. Ладно, ты в баньку давай сегодня, пропарься, отоспись. Ничё с твоим Ванькой не будет.
- С Тринадцатой что решили?
Тут Юрка вспомнил и достал из кармана ещё что-то: в свете прожекторов он держал на ладони то ли камень, то ли осколок, острый и длинный, как наконечник копья.
- На Валке нашёл, - сказал Грязнов. - Возле пня. Думал кость, но хрен там. В общем, тёмное там дело, Вить, страшно туда соваться. Это тебе не Свистелка со скрытнями, - он посмотрел на Синюху. - Вот и сдулась, зараза.
Синюха пыхнула в последний раз и потухла, оставив только кучку истлевающих угольков. Последние минуты наблюдали молча. Редко, но метко случаются такие вот маленькие сказки. Витька вздохнул и понял, что ни завтра, ни даже через неделю ничего в округе больше не свалится, и пройдёт как минимум полтора-два месяца, прежде чем новая Синюха навестит их причудливый страшный мир. Дымя и болтая, люди по-прежнему топтались на просеке, залитой светом прожекторов и синеватой дымкой. Позже туман совсем раздуло. Наверху, над лесом проклюнулось чистое звёздное небо, и от прогоревшего очага потянуло специфическим запахом раскалённого сланца.