– Господин мой, этак я всем беднякам стану ненавистен, коли ты на меня свой позор сваливаешь! Хитро придумано: и руку протянуть и пальцы в кулак сжать!
– Не смей дерзить, жалкий раб! Делай, как велено, я своего слова дважды не говорю. Отец мой избаловал тебя, да я-то покруче его, кнута отведаешь на старости лет!
Ахан устрашился и впредь поступал по воле хозяина, и имя его стало проклятием на устах бедняков.
Погасли ночные светильники над высотами Иерусалима. Стихло веселье на улицах и площадях. Лишь раздаются возгласы не уснувших пьяниц, да слышны суровые голоса стражников.
Амнон улегся на кровать и не может уснуть. Самый длинный день в жизни прожит. Мысли набегают одна на другую: “Чуден праздничный Сион! Любимая Тамар далеко от меня, как небо от земли. Прознает отец ее о моей любви, сразу стану лишним в его доме, и с позором выгонит меня. Страшен Азрикам! Тяжелой мрачной скалой нависает над прекрасной светлой Тамар”. Вот уж к Храмовой горе первые богомольцы спешат, опережают утреннюю смену часовых. А сон все не идет к Амнону.
И Тамар не спит в эту ночь. Сменились караульные посты. Тамар кликнула Маху, и обе вышли в сад. Вон там – верхняя комната, что приютила нового жильца. Свет в окне. Девушки подошли поближе, прислушались. Раздаются звуки арфы, и мягкий голос Амнона поспевает за струнами.
Просторы полей, тишина и покой.
Бросил родное, стою на распутье.
Разве поймаешь ветер рукой?
Сердце страшится дорог перепутья.
Знатной Тамар любовь не по чину
Парню простому, найденышу в поле.
Душу сдавила тяжесть кручины.
Без рода, без племени – горькая доля.
К чему я страдаю, рассудку переча,
Невольник надежды пустой.
Кровь будоражит пьянящая встреча,
Крепок любовный настой.
Просторы полей, тишина и покой.
Деревня милее шумной столицы.
Здесь не найти благодати такой,
Там же – родные знакомые лица.
Маха влюбилась в Амнона с первого взгляда в Бейт Лехеме и мечтает заполучить его в мужья. Боится, однако, ревности госпожи: ревность сестра любви.
– Жаль мне бедного Амнона. Оставил любимые и привычные поля и луга, а среди знатных чужих людей – и сам чужой. Вскружил тебе голову, да неужто есть у него надежда? Разве знатная девица полюбит пастуха, не опозорив себя и род свой? – хитро говорит Маха, а про себя думает: “Ах, кабы Амнон вернулся к родным местам! Без оглядки помчалась бы за ним, и не найти ему лучшей жены”.
– Сердце говорит мне: “Что-то великое Амнона ждет, и судьба его еще не решилась”. Гляди-ка, Маха, как всем он люб. Признак верный, что он и Богу угоден. Надо верить и ждать, – сказала Тамар.
Глава 8
Немного хитрости, немного раскаяния
Недоброй памяти Хэфер и Букья с каждым годом беднели, пока совсем не обнищали. За что ни возьмутся – во всем неудача. На дела их пало проклятие Господа – кара за зло, причиненное дому Иорама. Обратились оба к судье Матану с мольбой о помощи. Напомнили об оказанных услугах: и в заговоре против обидчицы Хагит помогли, и сокровища из дома Иорама доставили судье, и Нааму оговорили. “Смеем надеяться, благодарному человеку услужили”, – говорят.
“Услужить неблагодарному – невелика беда, а велика беда принять услугу от прохвоста. Не зря говорят, что за помощь вольностью платят”– подумал судья и ответил просителям: “Из сокровищ Иорама ничего не осталось. Чем воздам за благие деяния ваши? Жалости клянчите, а меня кто пожалеет? И все же попробую помочь, наберитесь терпения”.
Матан хорошенько раскинул умом и пришел к Азрикаму с такой речью: “Вот, ты живешь бестревожно и не думаешь о худом, а ведь беда у порога. Явились ко мне давеча Хэфер и Букья и говорят, что каются в грехе оговора. Возвели злую напраслину на невинную душу Наамы, и теперь хотят пойти к старейшинам, признанием надеются смыть пятно. Неужто не слыхал ты от Ахана, что Наама понесла еще при Иораме? А что, если она родила сына Иораму? А тот вдруг объявится и заберет твою Тамар, законно потребует ее в жены, ведь по уговору меж Иорамом и Иядидьей девица назначена сыну Наамы! А еще с половиной наследства простишься! Не сиди сложа руки – вот мой совет, что даю из любви к тебе, Азрикам. Я, сколько могу, отговариваю Хэфера и Букью идти к старейшинам на поклон. Да разве удержишь обнищавших и отчаявшихся? Терять им нечего, и надеются покаянием дела поправить. Как бы не пришлось тебе познакомиться с соперником и вторым наследником!”