– А мы тебя, Амнон, заслушались, так замечательно ты говоришь, словно пишешь! – восхищенно воскликнул Иядидья.
– Для множества народа вещает пророк, да лишь одно ухо из тысячи чутко слышит, и немногие уста складно и чисто повторяют. Ты и нас поучаешь, – сказал Тейман.
Лишь Азрикам промолчал, подумав про себя: “Пророку внемлют, пока говорит, а будут ли слышать его, когда умолкнет?”
В другой раз за праздничным столом Иядидья вернулся к делам минувшим.
– Амнон, дорогой, я не забыл, как спас ты от верной гибели любимую нашу Тамар. Я не вполне отблагодарил тебя и посему приготовил достойное вознаграждение, что будет отягощать мою совесть, покуда не примешь его. Согласись, уступи, милый Амнон! Почитай эту награду выкупом за душу Тамар. А от Азрикама тебе причитается виноградник и поле. Прими дары и прими в расчет, что и о собственном благе подумать надо, – взволнованно сказал Иядидья.
– Не гневись, мой господин. Я ничего не возьму. Я лишь прошу быть мне щитом, как и прежде, и это – лучшая награда, – ответил Амнон. “Отделять важное от неважного – зрелого ума свойство, которым редкий юноша обладает” – с почтением подумал Иядидья и не настаивал.
Взаимные излияния
Время идет своим чередом. Миновала осень, за ней – зима. Тамар по-прежнему мечтает о возлюбленном, а сердце того тянется к девушке, да только втайне.
Как-то были дома одни Тейман и Тамар. Вернулся Амнон.
– Здравствуй, Амнон, – приветствовала вошедшего Тамар.
– Здравствуй, госпожа.
– Чем ты удручен?
– Исайя, сын Амоца, вещал о грозящих Иудее бедах. От зоркого глаза не укрылись трещины в стенах города Давида, слишком велики числом и шириной. Пророк встревожен, не убыла ли сила защитников твердыни. Слова Исайи взволновали Амнона, – ответил за того Тейман.
– Бог всесильный, защитник города Давида, видит и хорошее и дурное. Однако, Тейман, знай: как и прежде, войско Сиона несокрушимо, – сказал Амнон.
– Согласен, сильна, как и прежде, наша рать, ибо в минуту беды ангелы Божьи слетят с Небес на горы и холмы Сиона и будут нам в помощь, – сказал Тейман.
– Если сочтет Бог, что не хватает нам воинов, то силой Небес защитит нас. К счастью, нет в этом надобности. Только покажется вражье ашурское войско – весь народ поднимется, и стар и млад. Оборонят люди родную землю, вскормившую их материнской грудью и щедро плодами одаряющую от колыбели до смертного одра. Встанут на защиту родины землепашцы и пастухи, городские труженики и искусные ремесленники, а служители Храма коэны и левиты благословят людей от имени Господа. Даже надзиратели над народом, что, порой, теснят его в мирные дни, в грозный час опасности станут в общий ряд. Соберется народ под водительством воевод и сбережет породившую и вскормившую его землю и помазанника Божьего защитит.
Вот и я, как услышу над Иерусалимом глас тревоги из уст сына Амоца – и уж дух и тело мои готовы к бою. Клянусь, и лук и стрелы, и меч и копье, и конь боевой подо мной – вместе дело геройства свершим. Огромным множеством, как туча саранчи, соберутся воины в Царском поле под водительством самого Господа. Широкие красные струи оросят родную землю. И моя кровь вольется в тот поток, и некому будет горевать о бедном, лишенном надежды юноше, – торжественно и скорбно произнес Амнон.
Слушая речь будущего героя, Тамар всеми силами крепилась, удерживая слезы.
– О, Амнон, лишь вообразишь себя несчастным – и станешь им! Как потерял ты надежду, ведь ценить ее надо жизнью! – воскликнула она.
– Амнон сам виноват, – сказал Тейман, – не принял чистосердечный дар Иядидьи, выкуп за спасенную душу. А ведь душа эта тебе принадлежит, Амнон. Ты вошел в девичье сердце красотою, честью и, должно быть, любовью.
Услыхав слова брата, Тамар вспыхнула.
– Прочь иди, знаток девичьих сердец! – воскликнула она, выбежала за дверь и скрылась в своей комнате.
– Поверь, Амнон, – вновь заговорил Тейман, – как брата любит тебя Тамар. И я буду звать тебя братом, и куда ты направишь свои стопы, туда и я пойду вослед. Я знаю, быть всадником на коне – твоя мечта, и ты ждешь помощи от отца. Мечта сбудется, и Иудея узнает нового героя-воеводу. А еще признаюсь, что и меня тоже покинула надежда. Да, да, Амнон, не смотри, что я богат и знатен. Ни за какие в мире сокровища не исцелить больную душу. На горе Кармель мне посчастливилось найти нечто такое, что прекрасно, как вместе все деяния Творца. Чудо на миг обрел и навеки потерял. Тайну разгадать не в силах. Братство с тобой, Амнон, заместит утраченную на Кармеле любовь. Два друга – одна душа на двоих, – закончил Тейман.