колесницы доставят в Сион. А в доме лесном, что из ливанского кедра построил в давние времена царь Соломон, хранится видимо-невидимо оружия и щитов. Станем воинами, и Бог нам поможет.
Зимри молча слушал. Наконец, вступил в разговор, подкрепившись стаканом вина.
– Вино у тебя, Карми, настоящее, без воды, вся вода в речах твоих. Лишь даманов, зверьков робких и травоядных, великие стены иерусалимской твердыни защитят. Полагаешь, весь народ – герои? Глянь-ка, воины по укрытиям разбежались, щели глиной замазывают. Такое укрепление лев легко развалит лапой. Вы смельчаки за чашей вина языком болтать. Известно: говорливы те, кто не умеет думать. А как покажется враг у ворот, да обнажит лезвия мечей и острия копий, так и онемеете разом. Уж я опытен, нашествие царя ашурского Шалмансэра испытал. А испытавший – поневоле умен. Хлебнул беды в осажденном Шомроне. Нет, друзья любезные, краснобайством Санхерива не одолеть! – провозгласил Зимри.
– Ох, – тяжело вздохнул Букья, – царь ашурский народы покорил и силу их в себя вобрал. Мало ему. Неужто из-за того, что зарится он на чудесное наше вино, Сиону пропадать? Как смерть, ненавистен Ашур!
– Не трусь и смерть не торопи, а прежде протрезвей! – рассмеялся Зимри.
– Накажи меня Бог за самоуправство, но не выпущу тебя отсюда, Зимри, покуда не откроешь нам, какие секреты слыхал ты в доме своего господина, – решительно заявил Хэфер.
– Клянитесь молчать, как камни, пока тайне положено тайной оставаться! – воскликнул Зимри.
– Пусть все в мире вино превратится в уксус, а шейхар станет горше полыни, если проболтаемся! – торжественно поклялся за всех Букья.
– Доверяю вам, друзья, а посему слушайте. Я уроженец Шомрона, и хоть нет у меня здесь удела, а душой болею за милый Сион, ибо он в беде. Сын Амоца языком премудрым, мечтами и пустыми пророчествами убаюкивает народ. Словно мать младенцу сладкую колыбельную песню поет, когда тот вдоволь насосался молока из груди: усни, мол, дитя. И уснете последним сном, если и впредь будете внимать ему. Зато царедворец и писец Шэвна для тех говорит, кто в награду за благоразумие желает свою душу сохранить. Шэвна хочет мира с Ашуром. Мира и свободы Сиону хочет Шэвна. Ашуру или Сиону нужнее мир? Великий ждет от мира пользы, а малый – спасения. Однако слишком разговорился я. Пройдет ваш хмель – услышите еще, – закончил Зимри.
– Блага и мира желает нам Шэвна, – включился Азрикам.
– Будем готовы встретиться все вместе в доме царедворца. Наш план – секретный. Знайте также, что у Шэвны раздор с царем Хизкияу, – заговорщически произнес Зимри.
Изменники вновь присягнули хранить тайну, а Зимри поспешил удалиться к своим делам в доме Иядидьи. Оставшиеся продолжили беседу.
– Я молод годами, – сказал Азрикам, обращаясь к Хэферу и Букье, – но вы-то жили в царствование Ахаза. Должно быть, помните, как люди призывали колдунов гадать, как воскрешали духи умерших, как слушали чревовещателей и заклинателей. И узнавали судьбу и будущее. А нынче мы слепы, на ощупь бредем в потемках, и нет с нами никого сведущего. Что видят наши глаза, кроме сновидений Исайи, сына Амоца? Колдуну мы верим, а Бог свою силу как докажет? Найти бы ведуна или толкователя примет, чтобы поведал Сиона судьбу и предсказал бы, что меня в будущем ждет! Дорогую цену доке заплачу!
– А вот послушай-ка, господин, что приключилось со мной четыре месяца тому назад, – заговорил Хэфер. – Брел я меж тутовых деревьев и увидел женщину. Лицо ее закрыто шалью, и с ней юная девица красоты неописуемой. Полюбопытствовал: “Откуда ты будешь?” А женщина в ответ: “Мы с дочерью из Беэр-Шевы, пришли в Иерусалим, взглянуть на чудесный город”. Тут заметил, приближается некий человек, и ушел поскорей, дабы не быть ни в чем заподозренным. А две незнакомки, как газели или лани лесные, скрылись среди деревьев. И вот думаю я, а не вещуньи ли это, не толковательницы ли?
– Поищи в городе. Найдешь – сообщи, – сказал Азрикам.
Угасла беседа, и все разошлись. И непонятное смятение поселилось в сердце Азрикама, и голова полна путаных мыслей. И молчит, и ни с кем не делится.
Глава 17
Счастье
Люди замышляют и люди загадывают. Молятся идолам и молятся Богу. Предвкушают торжество и страшатся утрат. Ищут забвения в вине и постигают слово Божье. Приготовляются долго терпеть, а вожделенное является вдруг.
Единственное послание получила Тамар от Амнона. Время идет, и девушка томится наедине со своими мечтами и страхами. Напрасны, случайны дни, прожитые в одиночестве. Лишь Господу открывает сердце. Молится, просит вернуть ей возлюбленного.