– Выслушай меня, отец! – воскликнул Тейман, падая на колени.
– Говори, сын.
– Эту девушку я люблю больше жизни, и она меня любит, – сказал Тейман и указал на Пнину. – Она не открыла мне ни тайну свою, ни имя, боясь гонителей. Ее сердце терзали злые слова оговора, и я, поверив, терзался. Ее душа – моя душа, и без нее мне не жить!
– Не торопи любовь, юноша, чтоб не соседствовала с враждой, которую прежде истребим в наших сердцах, – заметила Наама. – Скажи, нежная Тамар, отчего со рвением примкнула к тем, кто нас с дочерью колдуньями ославил?
– Я люблю Амнона, и как узнала, что он очарован твоей дочерью, не могла с безумной ревностью совладать. Да ведь мы обе, я и Пнина, можем быть женами Амнону! – в отчаянии воскликнула Тамар.
– Кто отчаивается, тот не утратил надежду. Разве дочь Иорама, воеводы в Иудее, станет женой пастуха? – обращается Ситри к Тамар. – Теперь же скажу нечто, и услышите и поразитесь! Амнон и Пнина – близнецы, дети Иорама и Наамы. Воспитывал Амнона мой брат Авишай, а Пнина с матерью тихо жили на горе Кармель и кормились, подбирая колосья за жнецами. Безмолвна и терпелива настоящая мука. А жители тех мест звали девушку Розой за ее красоту.
– О, восторг! Вы мне, как мать и сестра! – вскричала Тамар и бросилась навстречу Нааме и Пнине. И силы покинули ее, и она упала без чувств.
Иядидья и Тирца изумились безмерно словам Ситри. Впрочем, храня самообладание, подхватили под руки дочь и уложили на постель.
Старейшины, не желая смущать хозяев, удалились.
Зимри готов покинуть мир. В глазах его – скорая смерть. Связанный по рукам и ногам, Азрикам с ненавистью смотрит на него.
– Это ты, Зимри, до золота алчный, добавил яду змеиного в вино и меня подбил на поджог! – выкрикнул Азрикам.
– Ах, Зимри, – вмешался Тейман, – ты свят и беспорочен! Отчего не возразишь словам негодяя? О, чистый сердцем, рьяно молившийся Господу и за всяким советом поднимавшийся в Храм! Зачем глаз злобный на меня остришь? Язык твой – жало гадюки и смердишь, словно трупом стал при жизни. Дорога тебе в преисподнюю, и путь близок!
– Теперь ясна причина нашей затаенности? – обратилась Наама к Тейману. – Ты видел тернии, что окружали розу, и мучили, и угрожали смертью. Средь утеснителей был Азрикам. Самозванец и сластолюбец, сулил в награду Пнине и без того законные ее владения, угрозами хотел к замужеству принудить.
– Я преступен перед Богом и людьми, я обесчестил себя! Молю, Тейман, заруби меня мечом, и в мире станет меньше мерзости! – вскричал в отчаянии Азрикам.
– Не оскверню оружие кровью гнусной ехидны! Под копытами быков и ослов встретишь смерть, добычей шакалов станет твой труп!
Где Амнон?
Вернулась Тирца из комнаты Тамар.
– Прикажи, Тейман, чтоб убрали с глаз наших и из дому удалили сих живых и умирающих – ни Богу, ни людям не угодных, – сказала мать сыну.
Тейман распорядился. Наваля передал на суд братьям. Все женщины собрались в комнате Тамар, к которой, наконец, вернулись силы. Она со слезами обняла Нааму, затем Пнину, взмолилась о прощении.
– Кабы знала я вчера то, что знаю сегодня – любимый Амнон был бы с нами! Того не ведая, так много зла всем принесла! Простите!
Объятия и поцелуи стали знаком мира.
– Господь утер ваши слезы и величие и сан вернул. А мою муку кто постигнет? Я горевала о простом пастухе, а он оказался сыном воеводы в Иудее, и горе мое умножилось! Кого я изгнала, безумная! И вернется ли? – причитает Тамар.
– Мудрый Ситри, проста и велика была твоя правда, а я – глупец! – воскликнул Иядидья. – Не смертных и грешных, лишь Бога одного слушать надобно! Жаль, что не от тебя, от Зимри эту мудрость усвоил. Ни огонь, ни вода, ни дикие звери не сотворят того зла, на какое горазд корыстолюбивый супостат, в одежду праведника рядящийся. Слава Господу за суд правый и кару справедливую!
– Я крепко на Бога надеялся, и, вот, сбывается мой сон! – воскликнул Хананель. – Амнон вернется и рассеет нашу печаль. А сейчас, достойные Наама и Пнина, занимайте законные свои владения. Слишком долго играла вами злая судьба.
– И я жду перемен в судьбе: целым останется кольцо, и более не разлучится камень с оправой, – сказал Тейман Нааме.
– Не разлучится и сын с матерью, скорей бы только вернулся! – ответила Наама.
Тейман открыл тайну своей любви. И немало всех удивил, рассказав, как встретил красавицу на горе Кармель, как воспылало его сердце, как расстался с Розой, как горевал.
– О, воистину рука Господа видна в моем союзе с Иорамом! Из дружбы отцов родилась любовь детей! Бог вступился за семью Иорама, Бог не даст в обиду Сион, не допустит Ашур в свою обитель, священный город Иерусалим! – Торжественно произнес Иядидья.