Откажись, и он уедет, а она окажется в ловушке. Сестринство заплатило свой долг и дало ей повозку. Но кто обещал укрытие от непогоды или удобное сиденье? Она рисковала остаться в Тутоне без денег, друзей и места для ночлега. Кроме того, ей даже нечего будет есть. Поэтому ей придется выбирать между этим наглым щенком и Верховной Матерью. Между вонючей повозкой и капитуляцией. Хотя она не была уверена, что варианты все еще оставались. Может быть, её наказывают просто назло. Разъяренная, женщина зашагала к повозке, закидывая в кузов крошечный узелок с вещами. После этого, она плюхнулась рядом с возничим.
Мальчишка невинно улыбнулся.
— Добро пожаловать!
— Как тебя зовут?
— Друзья называют меня Варт.
— Хм. Ну а как зовут тебя враги?
— Сир!
Он расплылся в широченной ухмылке, показывая ей, что он думал обо всем этом разговоре. Изумруд должна была признать, что он ответил неплохо.
— Я буду звать тебя сир Варт. Пока не определю, кем тебе прихожусь.
— Нет! Прошу, зовите меня просто Варт, госпожа.
Почему её легкая шутка так напугала его?
Варт проехал через Тутон, привстав на козлах, чтобы видеть через голову коня. Он не разговаривал, двигаясь по узким, переполненным улицам. Иногда проход был совсем близко, но, судя по стиснутым зубам и проступившему на лице возницы поту, тот не успел набраться достаточно опыта в езде через город. Откуда у него вообще хоть какой-то опыт? Небось, мама первый раз выпустила его куда-то одного. Однако, после того, как лошадь проехала городские ворота, он уселся и засвистел. Когда свист надоедал ему, он начинал болтать о злаках, стадах, отличной погодке и плохих новостях о нападениях на побережье.
Дороги в Шивиале зачастую были разбитыми трактами, а иногда и того хуже. Дорога из Тутона относилась как раз к последнему. Вагончик подпрыгивал на колдобинах, и Изумруд была убеждена, что прибудет в Новую Рощу вся в синяках. С такой скоростью, они едва ли поспеют туда раньше, чем завтра, однако женщина не то, чтобы очень спешила встретиться лицом к лицу с матерью и признать свое поражение. Насвистывание Варта было мелодичным и не лишенным приятности. Всадники, и даже экипажи, звеня проносились мимо. Вокруг раскинулись пышные поля, уже начинавшие золотиться.
— Куда ты меня везешь? — спросила она сердито. — Мы должны ехать на юг.
— А мы разве не едем?
Стоило раньше обратить внимание. В ответ на издевку, мелькнувшую в его глазах, женщина недовольно осклабилась.
Мальчишка рассмеялся.
— Мы вернемся в Новую Рощу, обещаю. Просто сиди и наслаждайся пейзажем. Я зову его Саксон. Это не его настоящее имя, но он напоминает мне одного моего друга.
Юноша хлестнул кнутом коня, чей огромный круп заслонял все впереди.
Как же наивна она была, в своей упрямой ярости доверив себя мальчишке, о котором ровным счетом ничего не знала. Дороги были так опасны, что дилижансы ходили с охраной. Сам Варт едва ли представлял большую угрозу. Но здесь у него могли найтись куда более опасные друзья. Кроме того, как далеко готовы зайти Белые Сестры, чтобы заставить бывшую сестру Изумруд замолчать? Разумеется, они не станут нанимать кого-нибудь, чтобы перерезать ей глотку и кинуть тело в канаву... или станут?
Они добрались до платного моста. Некоторое время Варт общался со сборщиком налогов — больше о погоде, да об урожаях. Было еще что-то о новом покушении на жизнь короля. Когда мальчишка, наконец, заплатил установленный пени, он спросил:
— Это дорога на Валглориос?
— Да, парень. Доезжай до Трех Дорог, а потом сверни на юг.
— Не на север?
— Не. На север — это в Вархейм. Валглориос — это на юг, за Кьюсбери.
Варт поблагодарил мужчину и звякнул поводьями, чтобы заставить Саксона двигаться дальше.
— Как давно ты этим занимаешься? — сладко поинтересовалась Изумруд.
— С тринадцати лет, — ответил Варт.
— Если тебе станет скучно, — заявил мальчик через час или около того, — я могу спеть для тебя. Тогда ты не будешь скучать. Или, по крайней мере, не будешь жаловаться на скуку.
— Попробуй. Уверена, ты отлично поешь.
На гладких юношеских щеках вспыхнул румянец.
— Хм... Правда?
— Мне бы хотелось послушать твои песни.
Удовлетворенный мальчонка прочистил горло и затянул "Свадьба моей Марьон". У него был тонкий тенор. Не сильный, но довольно приятный, хотя тряска заставляла голос дрожать. Даже Изумруд не могла обвинить его в искажении ритма или ударений. Вероятно, он тоже был человеком времени. Как и она сама. Когда мальчик добрался до хоровой части, женщина присоединилась. Он стрельнул веселой улыбкой и перешел к контрапунктам и сложным трелям.