Мишель Де Гельдероде
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Картина первая
Картина вторая
Картина третья
Картина четвертая
Картина пятая
Картина шестая
Картина седьмая
Картина восьмая
Картина девятая
Картина десятая
Картина одиннадцатая
Картина двенадцатая
Картина тринадцатая
Картина четырнадцатая
Мишель Де Гельдероде
СИР ГАЛЕВИН
ДРАМА В ЧЕТЫРНАДЦАТИ КАРТИНАХ
Перевод Ирины Радченко
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Сир Галевин
Едвига, мать Галевина
Грифон
Хейлейок
Ульфорд
Вольвентанд
Пюрмеленда, графиня Остреландская
Барбара, ее служанка
Герцог Остреландский
Герцогиня Остреландская
Карол, граф Остреландский
Годфрунд, начальник охраны Остреландского замка
Ивин, солдат
Дровосек
Жена дровосека
Глашатай
Подданные
Место действия:
Средине века, зимняя равнина во Фландрии возле Германского моря.
Картина первая
Площадка на стене Остреландского замка.
Высокий голос. Стой!
Низкий голос. Кто на посту?
Высокий голос. Черный лев Фландрии.
Низкий голос. Бог и лев, храните нас…
Высокий голос. И свободную землю Остреландскую!
Тишина. Капитан Годфрунд входит слева; солдат Ивин входит справа.
Годфрунд. Подойди, солдат. Тебе холодно?
Ивин. Нет, капитан. Ветер стих. Посмотрите на башню: флаг повис.
Годфрунд. Погода смягчилась, будет снег. День меркнет, равнина погружается во мглу. Ивин! Возьми рог, вдохни побольше воздуху и труби…
Ивин. Я готов…
Годфрунд. Повернись к закату. (Солдат жалобно трубит в рог.) Никто, никто не слушает, как поет твой рог, как трубит вечерний рог в сторону заката. Но таков обычай. Бесполезно трубить на север ли, на юг, на восток или на запад. Кто станет слушать, когда по всей равнине люди живут, не закрывая глаз, и смыкают веки лишь на смертном одре? А мы трубим и трубим с незапамятных времен… (Дружески смеется.) Ну что, солдат? Тяжело нести службу на высоких стенах замка?
Ивин. Не столько телу, капитан, сколько душе. Тяжела тишина. В городке ничто не шевельнется, словно бы я нес караул на кладбище. На бескрайней равнине ничто не шевельнется. На огромном небе… Нет, неверно: небо, оно живет. Плывут с моря облака… Летят с криком птицы… Но, кроме облаков и птиц, ничто никогда не колыхнется. Тишина здесь тяжелее всех доспехов, что я ношу.
Годфрунд. К тишине привыкаешь. Когда ты состаришься, когда тело твое задубеет от ветра, ты утратишь привычку и желание говорить; ты станешь нем… Зачем говорить, когда есть бронзовый рог?.. Знаешь, Ивин, нас, фламандцев, называют молчунами — но в этой жизни нечего особенно сказать. (Смеется.) Тебе приказывают трубить в рог, чтобы ты не заснул.
Ивин. Неправда! Я затрубил, и, видите, капитан, тут, там зажглись желтые огоньки…
Годфрунд. В восьмидесяти домах городка, сперва один, потом другой.
Ивин. Вот и в замке зажглось окно…
Годфрунд. Это комната почтенного герцога Остреландского, нашего хозяина.
Ивин. Вот еще…
Годфрунд. Это комната его супруги, благочестивой герцогини Остреландской.
Ивин. И вот третье…
Годфрунд. Это комната графа Карола, наследника Остреландской короны.
Ивин. А в башне светится красный витраж…
Годфрунд. Это комната Пюрмеленды, юной графини Остреландской. (Тишина.) Ты мечтаешь, солдат? Мечтаешь, глядя на окно в башне? (Тишина.) Видел ли ты когда–нибудь юную графиню Остреландскую? (Тишина.) У нее белая кожа и светлые волосы, она хрупка, как цветок белой лилии, как светлый колос. И необузданна. Настоящая дикарка… Если вдруг услышишь, что мост содрогается под копытами ретивого коня, наклонись, посмотри на дорогу: ты увидишь, как графиня с развевающимися волосами мчится на бешеном галопе. (Тишина.) Ей шестнадцать лет. У нее фиолетовые глаза…4 (Тишина.) Чуть не забыл: если пойдет снег, как только завидишь первые снежинки, бери рог и труби три раза, но мирно.
Ивин. Трубить три раза.
Годфрунд. Таково желание юной графини.
Ивин. Странное желание.
Годфрунд. Она странная девушка.
Тишина.
Ивин. А вон там, капитан, на самом севере, полыхает смарагдовое пламя…
Годфрунд. Знаю…
Ивин. Может быть, это маяк, и огонь указывает путь морякам?
Годфрунд. Это жилье.
Ивин. Чье?
Годфрунд. Ты здешний? Нет? Но все равно ты скоро узнаешь, что это за жилье и какой сир им владеет!
Ивин. Должно быть, ты много повидал на своем веку, старый вояка.
Годфрунд. Много. Много печального. (Тишина.) Солдат, почему ты не сводишь глаз с огня, что колышется на севере?.. (Продолжительная тишина.) Солдат, почему теперь ты так пристально смотришь на светящийся витраж в башне?
Ивин. Простите… Мне почудилось, что зеленое пламя вдали и этот золотистый отсвет рядом с нами переглядываются поверх равнины.
Годфрунд. Нет! Они друг друга видят, но не переглядываются. (Тишина.) Одиночество на тебя действует. Скоро и у тебя глаза лишатся ресниц. Очнись! Снег идет. Приветствуй его, труби в рог: таков приказ!..
Рог трубит три раза.
Картина вторая
Подвал в замке Галевина.
Галевин (напевает)
Белый, алый: снег и кровь.
Кровью алой чистой девы
Обагрится снег здесь белый.
Смерть пою я и любовь!..
Голос Едвиги. Галевин!
Галевин. Кричи, мать, кричи, зови своего сына Галевина; он тебя слышит! Найди–ка его, если чутье тебя не подведет. Гей!.. Отыщешь ли ты дорогу в глубокое подземелье, устланное костями? Великолепен мрак этой ямы!.. Гей, мать! Знала бы ты, какие дела совершаются моими руками, — раскрошила бы себе голову об эти ступени!.. (Поет.)
Мне лесные волки служат…
(Говорит.) Зеркало, волшебное зеркало, ты не отвечаешь. Я семикратно приказывал тебе явить образ, который преследует меня. Заклинаю тебя, зеркало, именем поверженных архангелов, покажи мне его, покажи…
Голос Едвиги. Галевин! Галевин!..
Галевин (поет) Приходите девы, к мужу…
(Говорит.) Ага! Отверзаются бездны! Зеркало повиновалось! Стекло светлеет! Оно стало пепельным. Слава тебе, Сатана!.. Я вижу бескрайнюю равнину… В зеркале, в бездонном зеркале идет снег; этот пейзаж — сама невинность; чистый, чистый пейзаж… Я шагну в лживое зеркало и стану есть этот снег… Гей, зеркало! Незадачливый оракул! Я разобью тебя, если ты не покажешь, не покажешь мне ту, что едет по заснеженной равнине…