— Итак, — сказал я, — это тот кусок дерьма, который причинил боль моему мальчику.
— Хм, — сказал Магистр Колтон. — Хорошее место для него, как ты думаешь?
— Да. Любой заслуживает такого наказания, если нарушает жесткий лимит сабмиссива. Еще большее наказание заслуживают те, кто не заботится о жестких пределах. — Я посмотрел вниз на Лаззаро. — И особенно после того, как увидели шрамы на спине саба.
Я наблюдал, как он пытался сглотнуть с кляпом во рту. Был ли страх в его глазах? Я, конечно, очень надеялся на это.
— Если хочешь, могу принести бычий хлыст, — небрежно сказал Магистр Колтон, сунув в рот оливку. — Валенте вчера привез новый.
Я усмехнулся, глядя на Лаззаро.
— Он этого, блядь, не стоит.
Ефрем присоединился к нам.
— Да ладно тебе, Сиг. Давай присядем. Хочешь сигару?
Я был не в настроении, но пошел с ним. Нас приветствовали в кругу других Домов, и мы разговорились. Главным правилом Санктуса было то, что Доминанты не пили спиртного, поэтому на столах стояли содовая с лаймом или тоник. Вскоре разговор перешел на меня.
— Прошел слух, — сказала Сесилия, — что на прошлой неделе ты получил еще одного сабмиссива...
Все взгляды устремились ко мне.
— Да. Не на постоянной основе... во всяком случае, пока, — объяснил я.
— Два саба! — воскликнул Бернард, широко улыбаясь, но с легким оттенком ревности. — О, боги благоволят тебе, Сиг.
— Должно быть, ты был занят всю неделю, — добавил Хавьер, подмигнув.
— Ну, по крайней мере, глубоко по самые яйца всю неделю, — сказал Морис, ухмыляясь за своим тоником.
Я закатил глаза.
— Занят, да. Но не так, как вы думаете. Мне было дано строгое указание не прикасаться к мальчику в сексуальной плане.
Все издали хор стонов и болезненных смешков.
— Мучительно, — сказал Эдриен.
— За что тебя наказали? — спросила Джиневра. — Кого ты разозлил?
Я улыбнулся, но указал подбородком на Лаззаро, стоявшего на коленях у двери.
— Этот кусок дерьма у двери причинил боль мальчику, и его передали мне на попечение на неделю.
Все повернулись и уставились на Лаззаро.
— А мы гадали, чем он такое заслужил, — усмехнулся Мариус.
Но вскоре разговор перешел в другое русло. Я болтал с Эдриеном и Джиневрой и даже не заметил, как Ефрем отошел, пока не обратил внимание, что он ведет очень тихую, приватную беседу с Магистрами Колтоном и Юргом. У меня было дурное предчувствие, речь наверняка шла о Хантере, и когда взгляд Магистра Колтона метнулся ко мне, я понял, что прав.
В ту секунду мне захотелось забрать Левина и Хантера и уйти. Побег казался блестящей идеей. Я мог бы... Что? Господи. Неужели я сейчас решил сбежать? Но потом в душу закралось чувство вины... Мне нужно было верить в Санктус. И я верил. Правда. Мне нужно было поверить в их решение. Я доверял Магистру Колтону и уважал его. Мне нужно было верить в него и сейчас.
То, что сказал Ефрем, было правдой. Каким бы ни был вердикт, что бы ни решил Хантер, это было правильно для нас...
Так и должно было быть.
— Сиг? — кто-то похлопал меня по плечу, и я поднял голову, чтобы посмотреть на Магистра Колтона. — На пару слов, пожалуйста.
— Конечно, — сказал я вставая. Сердце бешено колотилось. Ефрема уже не было в дальнем углу, где он разговаривал с Магистром Колтоном. Я вообще нигде не видел Ефрема. Магистр Колтон повел меня в тот же самый угол, подальше от чужих ушей. — Магистр Колтон,— сказал я, стараясь сохранять спокойствие.— Что-нибудь случилось?
Какое-то время он внимательно изучал меня. Потом нахмурился так, что я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел у него такое выражение лица.
— Как Дому и особенно как Великому Магистру, мне хотелось бы думать, что я умею принимать решения. Похоже, я совершил ошибку.
— Нет, Магистр Колтон, — выпалил я.
Черт, он собирался забрать Хантера. Он собирался отозвать Хантера, независимо от того, чего хотел мальчик. А как же Левин? Неужели после моего колоссального провала на этой неделе, я потерял право вообще иметь саба? Контроль, который я воспитывал в себе, который осваивал, которым гордился, ускользал как песок сквозь пальцы. Живот скрутило, сердце сжалось до боли.
— Нет. Я буду работать усерднее, я стану лучше...
Он поднял руку, призывая к тишине. Затем все той же поднятой рукой, он показал два пальца.
— Две ошибки.
Пиздец.
Значит речь о них обоих.
Паника ослепила меня. Она раздирала когтями изнутри, отчаянно пытаясь найти выход. Я не мог дышать, не мог думать.
— Нет. Вы не заберете Левина. Я отказываюсь.