Тело сжалось вокруг меня, и саб издал сдавленный крик, когда Левин сглотнул. Мне хотелось снова и снова предъявлять права на этого мальчика. Я хотел кончать в него вечность, чтобы он всегда знал, кому принадлежит.
Мой оргазм поднялся от стоп и спустился от затылка вниз по позвоночнику, и я опустошил себя внутри Хантера.
Это было интенсивно и великолепно, но все же недостаточно.
Я вышел, мой член еще был тверд.
— Помоги развязать его, — сказал я, и Левин быстро подчинился. Мы помогли Хантеру встать; он улыбался, расслабленный и полностью истощенный. — На кровать. — Левин помог отвести его к кровати, и Хантер лег, практически упав на бок. Я взял массажную подушку и положил ее рядом с ним. — Я еще не закончил с тобой, саб. — Встав коленями на кровати, я ловко передвинул Хантера, как будто он был тряпичной куклой. И положил подушку ему под бедра, так что он почти встал на колени. Я перегнул саба через подушку: опустил голову вниз, руки вытянул вдоль матраса над головой. И снова погрузился в Хантера.
Это было то, чего я хотел, — трахать его вечно. Я был уверен, что никогда не устану от мальчика. А после того, как я кончил во второй раз, мы с Левиным помыли его в душе. Я заставил их пообедать и позволил им вздремнуть на диване, а после раннего ужина снова трахнул их двоих.
На второй день парни должны были вернуться к своему расписанию, и в половине седьмого, когда я спустился вниз позавтракать, они уже стояли на коленях и ждали. Я переживал, что им будет больно, особенно Хантеру. Но нет. Он жаждал этого.
Он любил поводок и реагировал на него, будто это мечта. Левин гордился тем, что учил Хантера, а я обожал наблюдать за ними. После еще одной долгой сессии на этот раз на скамейке, мы искупали Хантера и втроем забрались в мою кровать.
Сабы обнялись, и когда я попросил их поцеловать друг друга, они выполнили. Поцелуй вышел мягким и нежным, с закрытыми глазами и легкими заботливыми прикосновениями. Это было мило и одновременно очень горячо.
На следующий день было почти то же самое. Мы больше узнавали друг о друге, читали маленькие подсказки, изучали наши особенности и помогали Хантеру приспособиться к его новой жизни и новой роли. Он никогда так много не улыбался и не смеялся так открыто. Это был прекрасно, и звучало потрясающе. Он прочитал несколько глав книги, оттачивал навыки письма, посмотрел несколько фильмов, предпочитая комедии и романы, помогал в саду и на кухне. Прошло всего три дня, а он уже был другим мальчиком. Подбородок он держал чуть выше, плечи были расправлены. Он частенько дотрагивался до своего ошейника, и я ловил его улыбку.
Это было волшебно.
Левин тоже осваивался в своей новой роли, и Хантер смотрел на него широко раскрытыми и сосредоточенными глазами, повторяя каждое его движение, ловя каждое слово. А потом он смотрел на меня с таким голодом, что у меня перехватывало дыхание.
На четвертый день я велел им надеть новые кожаные сапоги и использовал вшитые в них О-образные уплотнительные кольца, приковав сабов к гимнастическому коню, и по очереди раздавал награды. Больше секса, больше ограничений, больше дисциплины. И той ночью в моей постели они оба целовали меня.
Я был почти уверен, что они укатают меня до смерти, и все чаще задавался вопросом: «Можно ли умереть от переизбытка счастья?».
***
— Судя по выражению твоего лица, я могу сказать, что последние десять дней были отличными, — сказал Магистр Колтон. Он приехал в гости, как и обещал. Он дал нам немного времени, чтобы освоиться, и когда позвонил договориться о встрече, я попросил его принести кое-что с собой.
— Они пошли мне на пользу, — произнес я. Мы устроились в шезлонгах на солнышке у бассейна. Левин давал Хантеру урок плавания, который больше походил на умение держаться на воде и управлять дыхательными техниками, но наблюдать за этим все равно было весело. Левин — великолепный учитель, Хантер — замечательный ученик. Левин снова засмеялся, и я понял, что Хантер сказал что-то забавное. — Хантер освоился лучше, чем я ожидал. Вы можете поверить, что парень, которого вы подарили мне несколько недель назад, на самом деле наглый мальчишка с отличным чувством юмора? Мы начинаем видеть его настоящего. О, еще он жаждет дисциплины, и у него ненасытное либидо.
Магистр Колтон усмехнулся.
— Что, вероятно, объясняет твою улыбку. А как Левин справился с переменами?
— Безупречно. Он был рожден, чтобы стать первым сабом. Он ведет, он учит, он поправляет, делает замечание за малейшие оплошности, — добавил я с улыбкой, вспомнив, как Хантер пытался отказаться от кляпа, поэтому Левин заткнул ему рот своим членом. — И я уверен, что Хантер считает это наградой.