— В дошедших до меня отчетах Амилы сказано, что Вы скоротали время в исторической симуляции. — Подобно опасному хищнику, Автулов хитро прищурился, не отпуская из виду гостя, предпочетшего полностью передать инициативу в диалоге. — По правде говоря, я также периодически смотрю на то, как жили наши предки лет двести тому назад, как обстояли их взаимоотношения. Мне интересна их культура и общественный уклад. Однако каждый раз я ловлю себя на одной и той же мысли, испытываю одно и то же чувство недоумения, задаюсь единственным вопросом. Как? Как столь величественный дар быть разумным сочетался с настолько животными потребностями, негодными целями и низменными поступками? Они истребляли друг друга ради богов, которых никогда не видели. Терзаемые жаждой владеть, они тратили целую жизнь на абсолютно бесполезные вещи в тщетной надежде насытиться. Ослепленные нелепыми иллюзиями, они покорно следовали в пропасть за такими же безумцами, как они сами. Сколько же возможностей не реализовано, прежде чем время обуздало наши страсти и сделало нас теми, кем мы должны быть!
— Время — это непрекращающееся противостояние призраков прошлого и будущего, где единственным эпицентром и одновременно плодом их извечной битвы является настоящее — ничтожно малая точка, в которой пребываем все мы. Главное — правильно понять природу двух гигантов, и тогда ты получишь над ними власть, получишь власть над временем.
Озвученное Уваровым суждение необыкновенно оживило заметно помрачневшего Автулова, заставив последнего изумиться как собеседником, так и тем, что он спокойно изрек.
— Легендарная фраза, принадлежащая легендарной личности. — Довольно произнес лидер корпорации. Он резко взмахнул рукой, отчего свет в комнате в разы усилился в наименее освещенной его части, а из густой тьмы вынырнул яркий портрет Александра Сирафинова, гордо взиравшего вдаль. — Он сказал это незадолго до катастрофы. Уверенный в очередной грандиозной победе, он ожидал, что время, как и пространство, вскоре покорится нам, однако сам покорился трагическому случаю, забравшему его с большинством человечества в неизвестность. А ведь он был для этого мира гораздо больше, чем правитель или духовный лидер. Тот, кому мы обязаны за нынешний прогресс в собственных головах. Но так бывает, что добро всеми воспринимается как должное, и стоит только оступиться, как это навсегда запомнят. Вместо благодарности его имя оболгали: почувствовавшие власть лицемеры тут же набросились его корить после масштабного сбоя в 2092-м, словно стая голодных шакалов. Детище всей его жизни постигла та же участь — на первое время о сети миров предпочли забыть, затем ее вовсе обвинили в возникновении Аномалии. И только недавно эти паразитические выкормыши из Метрополии под давлением компетентных лиц оказали нам медвежью услугу, разрешив за наш же счет воссоздать былое величие человечества. Они влезли со своим уставом, поставив ряд абсурдных условий. Раньше каждая сирафина считалась воплощением совершенства, но сейчас растыканные повсюду красные линии-лучи испортили красоту, нарушили гармонию, каждый раз напоминая об искусственности и мертвечине. Когда-то Пробел свободно творил, но сейчас он не более чем стерилизованный ИИ, за которым неустанно наблюдают подлые политиканы с их шестерками.
Гостя, внимательно слушавшего все это время пылкие откровения учредителя Зари-2130, одолевали смешанные эмоции. Нельзя было сказать однозначно, что он целиком поддерживал своего собеседника или полностью опровергал его мысли. Тирада Автулова ему, скорее, показалась защитной реакцией на атаки своего кумира, ибо без преувеличения можно было считать Евгения Алексеевича идейным последователем того, чей громадный портрет висел в кабинете. Что касается самого оратора, то он сейчас лихорадочно рассматривал из окна тянувшийся до горизонта и горящий ослепительными голограммами город в надежде как можно скорее прогнать из себя нахлынувшую волну негодования. Его внезапный выпад не имел под собой никаких дополнительных смыслов либо выгодных ходов. Это не более чем обида, приправленная желанием в подходящий эмоциональный момент огласить собственное мнение на личной территории с целью снискать поддержку.
Как-то незаметно для обоих разговор оборвался молчанием, и на сей раз право его восстановить перешло к гостю, который полез рукой во внутренний карман своего элегантного пиджака, вытащив оттуда шарообразную флешку перламутрового цвета размером с абрикос.
— Евгений Алексеевич. — Осторожно обратился он, протягивая вещь адресату. — Согласен с Вашей позицией, но, смею предположить, Вы меня пригласили для другой цели. И она находится прямо у меня в руке.