«Ого, — подумал я, — как у них строго».
9. Велогонка (продолжение)
Дома, вероятно, были уверены, что я приду не один, а с Кешей.
На столе уже стоял чайник и тушёная картошка, а также сыр, кекс и колбаса.
— Как-то просто неловко, — говорил мне Кеша, когда мы подходили к дому, — с одной стороны, я вроде как родственник, а с другой — никого не знаю…
— Да ты сейчас познакомишься! — сказал я.
И открыл дверь.
Наши, сидевшие за столом, тут же обернулись и уставились на Кешу.
— Кеша! — объявил я.
Кеша стеснительно улыбнулся.
— Ты меня помнишь? — спросила тётя Роза.
— Нет, — приглядываясь, виновато сказал Кеша.
Дядя Борис дёрнул себя за бороду и радостно захохотал.
— Ты здорово вырос, — спокойно продолжала тётя Роза и представила остальных: — Твои дальние родственницы, мои племянницы. Слева Вера, справа Наташа, а это — дядя Борис.
— Привет, — сказал Кеше дядя Борис и положил себе картошки, объяснив, что в связи с ремонтом велосипедов торопится.
— Что же мы стоим? — спросила тётя Роза.
И усадила Кешу рядом с собой и Наташей.
— Мама и папа, — сказал Кеша, — гм… тоже передают вам приветы.
— Спасибо, — откликнулся дядя Борис.
— Вы из бани? — с интересом спросила Вера.
— Из бани, — сказал Кеша.
— Жарко? — снова спросила Вера.
— В Вологде было жарче, — ответил Кеша.
Он покосился на Наташу, которая сидела прямо, словно проглотив аршин.
— Вера, — строго сказала тётя Роза, — дай поговорить старшим.
Кеша открыл было рот, но тут снова влез дядя Борис:
— Что же ты, чёртов сын, ничего не пишешь, — спросил он, — а?
Кеша смутился.
— А какая там стояла погода? — глядя на пирог, спросила вдруг Наташа.
— Где? — радостно спросил Кеша.
— В Вологде.
— Да градусов пятнадцать.
— А там что, баня тоже с парилкой?
— Тоже, — Кеша совсем оживился, — но там ещё есть бассейн. Знаете, пройдёшь за день сто с лишним километров, взмокнешь, устанешь — очень хорошо попасть в бассейн.
— Кеша, — сказала тётя Роза, — ешь. Вот сыр, вот масло. Дай, я положу тебе картошки. Мама всё работает на Химкомбинате?
— Ага, — с набитым ртом сказал Кеша.
— А папа?
— Тоже, — сказал Кеша.
— Самые сильные бани — в Финляндии, — сказал дядя Борис. — Наши ездили, знают. Там после каждого мытья пива дают.
— Да ну? — удивился Кеша.
— Точно, — сказал дядя Борис.
Мы с тётей Розой возмущённо посмотрели друг на друга: ну просто слова не давал вставить дядя Борис!
— А зачем вы участвуете в велогонке? — спросила Наташа.
— Так ведь отдых, — удивился Кеша. — А потом, может, на велогонку мира попаду.
— А на Олимпийские? — спросила Вера.
— Нет, — сказал Кеша.
Стало ясно, что Сиракузовы и здесь наврали.
— Лучший отдых — это ходить пешком, — сказала Наташа.
— Пешком тоже хорошо, — согласился Кеша.
— Или на автобусе.
— На автобусе тоже можно, — сказал Кеша. — Теперь я вас тоже вспомнил, — сказал он тёте Розе. — Вы приезжали к нам давно, с мужем. У него ещё имя такое трудное.
— Ферапонт Григорьевич, — подсказала тётя Роза.
— А где он? — спросил Кеша.
— Здесь, — успокоил дядя Борис. — Погулять вышел.
И почесал свою бороду.
— А на каком курсе вы учитесь? — спросила Наташа.
— На четвёртом, — сказал Кеша. — А вы?
— Она ещё не учится, — сообщила Вера. — Она только нынче поступила.
— Куда? — вежливо спросил Кеша.
— В медицинское училище, — важно ответила Наташа.
Тут тётя Роза вспомнила, что у Кеши на колене должна быть травма, и сказала, что Наташа сейчас залечит.
— Да какая это травма! — покраснел Кеша. — Я уже в бане был. Пустяки. Третьего дня попал в завал и проехался немного по асфальту.
— Вы лежали, а по вам ехали? — растревожилась Вера.
— Нет, — сказал Кеша. — Я лежал, а на меня падали.
— Крепкие парни, — сказал дядя Борис и одобрительно потрепал Кешу.
Тут Наташа вымыла руки и сухо попросила Кешу задрать штанину: она посмотрит, пустяковая у него травма или нет и стоило ли ему ходить в баню, а теперь разгуливать без повязки.
— Противостолбнячную сыворотку делали? — строго спросила Наташа.
— Делали, — поспешно сказал Кеша.
Он завернул штанину, и мы увидели большую-пребольшую ссадину, которая начиналась у колена и доходила почти до середины ноги.
Тётя Роза и Вера испуганно зажмурились, а дядя Борис сочувственно зацокал.
— Просто безобразие, — возмущённо сказала Наташа. — Кто вам разрешил ходить в баню? Теперь травму придётся ещё раз обрабатывать. Сейчас же вместе со мной отправитесь в травматологический пункт.
— Ладно, — вздохнул Кеша и смущённо добавил: — Что это мы с вами: вы мне лечите колено, а мы с вами на «вы».
10. Велогонка (окончание)
На следующий день, как и задумывали в штабе, гонщики приняли участие в мероприятиях.
Прежде всего они отправились в столовую и съели все шницеля, которые приготовила им Бронислава. Вероятно, шницеля были вкусные, потому что в Книге почётных гостей осталась такая запись:
«На всём протяжении велогонки мы ели шницеля. Мы ели их в Новгороде, Калинине и ещё в десяти городах Союза. Но таких мы ещё не ели! Спасибо, дорогой повар!»
Сначала Бронислава застеснялась, но потом сняла копию и повесила её над своей кроватью.
Затем гонщики отправились в парикмахерскую и тётка Галина их побрила и подстригла.
— Ну, — сказали Кеша и Виктор, разглядывая себя в зеркале, — мы теперь всегда будем ездить к вам стричься.
— Давайте, — сказала тётка Галина.
И тут к гостинице подали два автобуса — в один села тётя Роза, а в другой Ферапонт Григорьевич, и велогонщиков повезли осматривать наши достопримечательности.
Велогонщики потом говорили, что лучше вёл экскурсию мужчина в морской фуражке, то есть Ферапонт Григорьевич, потому что тётка Роза придерживалась исторических фактов, а Ферапонт Григорьевич, когда видел, что убедительных фактов на всё не хватает, прибавлял кое-что от себя — домысливал, как говорил он.
И многие велогонщики потом жалели, что не пересели к нему в автобус.
А после обеда Коля атаковал тренеров вопросами, как ему лучше развивать физкультурное движение в нашем городе и как ему поступить в институт физкультуры, — это вместо того, чтобы катать велогонщиков на лодке.
Они сами катались.
Кеша Сиракузов катался на лодке с Наташей, что мне особенно не понравилось. И я сказал об этом Вере:
— Много они о себе думают, эти Сиракузовы. Не успели приехать, как уже на лодке катают.
— Но это же хорошо! — сказала Вера.
— Просто завидуешь, что тебя не катают. На самом деле это плохо. Пусть Сиракузовы катают своих Сиракузовых, а уж мы без них справимся.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
1. Цесарки
Едва на следующий день мы проводили Сиракузовых и Кеша обещал писать нам, Лапиным, а Виктор — Сиракузовым, и едва последний гонщик исчез с площади, а зрители успели разойтись, как с противоположной стороны послышалось вдруг тарахтенье бензиновых моторчиков, и мы даже подумали, что это кто-то отстал. На всякий случай Сиракузов-старший велел не расходиться оркестру, но тут велосипедисты приблизились, и мы увидели, что это папа и мама.
— Оркестр, туш! — сказал Сиракузов-старший.
Оркестр, составленный из милицейских работников, грянул туш, а Сиракузов-старший, приложив руку к фуражке, направился к маме и папе.
— Поздравляю вас с возвращением на родную землю, — сказал он.