Я отвел взгляд от ее груди, чтобы полюбоваться красотой ее карих глаз.
Брэкстон нетерпеливо кивнула, и я увидел, что она благодарна за мою сдержанность. Она была недостаточно сильна, чтобы отказать мне прямо сейчас, а я не хотел, чтобы утром она ненавидела себя. Сожаление – это не то, что мне нужно было, чтобы она чувствовала всякий раз, когда думала обо мне.
Я думал о нашем поцелуе раньше, и она, должно быть, тоже подумала об этом.
Привстав на цыпочки, Брэкстон коснулась одной из моих щек:
— Спасибо тебе за понимание, — прошептала она, прежде чем снова опуститься на пятки.
Я лишь кивнул и отвернулся, чтобы она не увидела моих скрытых мыслей.
Наслаждайся, пока есть возможность.
ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН
Париж.
Я в Париже.
Я нервно вдохнула и медленно выдохнула рассол. Когда это не сработало, я начала ерзать, поправляя парик, который носила – длинный, многослойный, черный с синим омбре, с косой челкой, закрывающей мой правый глаз.
Плывя по течению, я густо подвела глаза черной подводкой и закрепила пирсинг из искусственного серебра на носу и губе. Я дополнила образ, подобранный для меня, чулками в сеточку, черными джинсами с дырками на коленях и укороченной футболкой.
Увидев теперь свое отражение в одном из семнадцати больших зеркал, сделанных из трехсот пятидесяти зеркал поменьше, я без сомнения поняла, кто оставил мне эту маскировку.
Написанная от руки записка с просьбой встретиться здесь и в это время тоже все прояснила. Этим утром я проснулась, а они ждали меня в моем гостиничном номере в изножье кровати, на которой я спала одна.
И теперь я с бабочками в животе ждала его приезда.
Прошло уже две недели после Берлина.
Две недели, наполненные чувством вины, после клуба и секса, о котором я не позволяла себе думать, но каким-то образом мне всегда удавалось думать только об этом. Хьюстон и Лорен бесстыдно излили на меня свое отчаяние, пока Джерико наблюдал за ними. Они заставили меня не просто увидеть, но и почувствовать, как сильно они во мне нуждаются. Я тоже нуждалась в них, но это было не то же самое.
Это не скрывало страх и дурные предчувствия за жестокостью, как раньше.
Они солгали мне.
Как нам вернуться к тому? Как мне снова научиться доверять им? Я продолжаю ждать какого-нибудь знака, который, возможно, никогда не придет. А если нет, то что это значит?
Я боялась узнать ответ.
Я не была готова принять правду, если это означало остаться без них.
Когда мой телефон зазвонил, я посмотрела на экран и нахмурилась, увидев уведомление в Твиттере.
@Эм_Анон: Ты сдохнешь, сука
Я закатила глаза.
Угрозы убийством больше не были для меня чем-то новым. Я лишь хотела, чтобы они были более креативными. Может быть, с описанием, как они планируют меня убить?
Не знаю.
Просто сделайте так, чтобы это стоило твита.
Оглядывая переполненный зал со своего места в сводчатом алькове, я искала способ отвлечься, который было бы нетрудно найти. Возможно, на сводчатом потолке, расписанном так, чтобы изобразить историю Людовика XIV? Или люстрах, протянувшихся по залу длиной в двести сорок футов (прим. 73м.)? В знаменитом Зеркальном зале, самом примечательном помещении Версальского замка, было чему поразиться и что оценить по достоинству.
Это было немного раздражающе. Я мечтала увидеть это место с тех пор, как посмотрела телешоу, которое затянуло меня лишь для того, чтобы его отменили после трех сезонов, и теперь, когда я была здесь, мои нервы мешали мне наслаждаться им.
То, что он выбрал это место, не было совпадением.
Я заставила его посмотреть повторы шоу вместе со мной после того, как пару месяцев назад увидела в Интернете разглагольствования о слухах о его окончании. Использовала любой предлог, чтобы сократить дистанцию, которую он установил между нами в то время.
И теперь я знала почему.
Мне просто нужно было понять остальное.
Толпа расступилась, и, словно услышав мою безмолвную мольбу, появился Джерико.
В отличие от меня, на нем не было маскировки, но все были слишком восхищены позолоченным залом, чтобы смотреть дальше капюшона толстовки, скрывающего лицо и волосы барабанщика, и темных очков, скрывающих серебристые глаза. Рот Джерико сжался в мрачную линию, и мое внимание привлекло кольцо, прокалывающее его нижнюю губу. Мне не нужно было видеть его глаза, чтобы понять, что они были обеспокоенные.
Дольше, чем я его знала, он никогда не был никем другим.
Мое сердце оплакивало его, хотя я сохраняла нейтральное выражение лица.
— Привет, — поприветствовал он низким голосом, когда наконец добрался до меня. Его зубы поигрывали с кольцом в губе. То, что он делал только тогда, когда нервничал или был глубоко задумчив. В тот момент я была уверена, что это и то, и другое. Мы вместе стояли в нише, пока все проходили мимо нас. Это был смелый шаг, когда он снял свои темные очки. Теперь я могла видеть его глаза, и он мог пристально смотреть в мои. — Теперь мы можем поговорить?
В то время как множество эмоций охватило меня одновременно, в моем разуме и сердце был только один ответ. Это было единственное, что сорвалось с моих губ:
— Конечно.
Я наблюдала, как дернулся его кадык, когда он с трудом сглотнул, а затем отвел взгляд к саду за окном, чтобы подобрать слова.
— Ты все еще любишь ее? — выпалила я, когда больше не могла выносить молчания. Ответ на этот животрепещущий вопрос мучил меня, когда я бодрствовала, и следовал за мной во сне. Я должна была знать. Но я не знала, изменит ли это что-нибудь.
Взгляд Джерико метнулся ко мне, и явная тревога, которую я увидела внутри, странным образом успокоила мое ноющее сердце. Он медленно покачал головой, но это было не из-за колебаний. Это было неверие в то, что я когда-либо могла так подумать.
— Нет, Брэкстон. Нет, — он сделал неуверенный шаг вперед, и когда его руки нашли мою талию, я позволила ему удержать их там. — Я люблю тебя.
— Почему? Почему я, а не она? Что плохого сделала твоя жена из того, что я сделала правильно?
Его глаза сузились как раз перед тем, как он крепче прижал меня к себе. Это было моим единственным предупреждением, прежде чем он прижал меня спиной к стене и поймал в ловушку, используя только свой гнев.
Милый, печальный, нежный Джерико исчез.
Я смотрела на Рика.
Решительного, мстительную расплату, которую он скрывал от всего мира.
Один пах ягодами, а другой воспламенял меня.
— Слушай внимательно, и да поможет тебе Бог, если ты заставишь меня повторяться, — предупредил он меня. — Мои чувства к тебе не имеют никакого отношения к ней. Я не буду сравнивать тебя, потому что она не сравнится. Хочешь знать, за что я люблю тебя? Отлично. Но ни на секунду не думай, что я отдал тебе свое сердце, чтобы заменить ее. Не принижай себя, когда устанавливаешь стандарты. Девушка, в которую я влюбился, должна быть умнее этого.
— Рик…
Он заставил меня замолчать, резко схватив за подбородок:
— Я ясно выразился, Брэкстон?
Мой рот наполнился вишней, в то время как моя киска пульсировала, а живот согревался и скручивался сам по себе. Да. Я поняла его. Я услышала его громко и отчетливо.