ДВАДЦАТЬ ДВА
Я не просто терял контроль над «Связанными». Я полностью терял самообладание. Когда Брэкстон была рядом, я не знал, в какую сторону идти.
Так ничего не выйдет.
Теперь она была «Связанной» и это не изменится до окончания тура, но это не означало, что мы должны были мучить себя все это время. В тот момент, когда мы доберемся до Аризоны, я тут же отправлю ее задницу в другой автобус. Весь этот легкий доступ делал невозможным думать о чем-либо другом. Брэкстон было бы безопаснее сунуть голову в пасть льву.
Моя грудь все еще была влажной после душа, когда я стянул футболку через голову, но мне было все равно.
Я был на задании.
Выйдя из спальни, я последовал на голоса Брэкстон и Рика в переднюю часть нашего автобуса. Лорен все еще отсыпался после очередной попойки на своей койке. Я хотел разозлиться на него за то, что он нарушил наш уговор, но впервые за много лет я понял его.
Брэкстон производила именно такой эффект.
— Коллекция огромна, — услышал я, как продекламировал Рик. — У них более пятнадцати тысяч из всех разных мест.
— Звучит потрясающе, — выпалила Брэкстон. — Не могу поверить, что никогда об этом не слышала.
— Думаю, тебе бы понравилось.
Ни один из них больше ничего не сказал, и это было не потому, что они заметили, что я тут стою. Я не мог видеть лица Брэкстон, но в глазах Рика практически светились сердечки.
Мне просто не могло блядь так чертовки повезти.
Сначала Лорен, а теперь, похоже, и Рик тоже станет проблемой. Мне не стоило удивляться.
История повторялась.
Прочистив горло, Брэкстон нарушила тишину, прежде чем я смог разрушить их маленький момент:
— Как ты думаешь, у нас будет время посмотреть? Если у тебя еще нет планов, я имею в виду.
— Нет, у меня нет планов, — поспешно сказал Рик.
Я тут же принялся ломать голову в поисках какой-нибудь ерунды, чтобы занять его до начала шоу. У меня в руках начинался чертов мятеж, и Брэкстон была его причиной. Она заставляла меня почти каждый день идти против самого себя, а она даже не была в моем вкусе. Мне нравилось то, что я мог нагнуть.
Увидев достаточно, я дал знать о своем присутствии. У Рика хватило здравого смысла принять виноватый вид. Брэкстон смотрела на меня своими большими круглыми глазами, как будто заглядывала мне в душу и не могла отвести взгляд.
— Доброе утро, Хьюстон, — почувствовав мое настроение, ее тон был настороженным. Может быть, она все-таки справится с нами.
Проигнорировав ее добродушное приветствие, я перешел к делу:
— Выступление – наш главный приоритет над тем, что вы двое запланировали на сегодня. Мы выходим на сцену в девять и ни минутой позже.
— Конечно.
Я посмеялся про себя, понимая, что разозлил ее, но она не хотела, чтобы я это знал.
— Ты мог бы присоединиться к нам, — пригласил меня Рик. Я был удивлен, что он захотел, чтобы я ходил за ним по пятам, в то время как он ходил за Брэкс повсюду, как влюбленный пудель. — Мы отправляемся в музей.
Я знал и без того, чтобы он пришлось уточнять, о каком музее идет речь. Музей музыкальных инструментов был, безусловно, самым интересным зрелищем, которое мог предложить Феникс, но все еще был праздником дремоты. У них был зоопарк и пешеходные тропы с потрясающими видами, но сомневаюсь, что Брэкстон это было бы интересно.
— Я просто надеюсь, что из тебя гид получше, чем из Лорена, — поддразнила Брэкстон Рика. Между ней и Лореном все еще сохранялось напряжение. Став свидетелем той маленькой сцены, которую они устроили в ванной три дня назад, я меньшего и не ожидал. — Он предложил показать мне Вегас, а потом повел меня на какую-то реинкарнированную версию игры Молли (прим. отсылка к фильму Большая Игра).
Мы с Риком посмотрели друг другу в глаза, когда она описывала «Дворец». Лорен был идиотом. Интересно, сколько денег он выбросил на ветер на этот раз? Прошло шесть лет с тех пор, как отец отрекся от него, а Лорен все еще показывал ему фак при любой возможности.
— Лорен понимает только то, что играет ему на руку, — прислонившись к маленькой кухонной стойке, я скрестил руки на груди и оглядел ее. На ней все еще была одежда, в которой она ложилась спать. К счастью, я больше не заставал ее разгуливающей в ебанном нижнем белье. — Если ты достаточно умна, ему не придется демонстрировать тебе это дважды.
Конечно, она быстро все поняла.
— Что ты имеешь в виду, если я умна?
— Это еще предстоит выяснить.
— Только если думаешь, что меня волнует, что ты обо мне думаешь.
— Ты не особенная, Бэмби. Понятно, что тебя это волнует. Всех волнует.
Она издала смешок, в котором не было ни капли юмора:
— Должно быть, это утомительно – быть таким самовлюбленным.
— Почему я не удивлен, что ты не знаешь каково это, малышка? Дай-ка я угадаю… ты отвечаешь на каждое малейшее пренебрежение, ведь тогда все будут считать тебя сильной, и никто не узнает, насколько ты не уверена в себе на самом деле.
Она смотрела на меня без каких-либо эмоций, ничто не выдавало ее:
— Малышка? — многозначительно повторила она.
— Ты вообще достаточно взрослая, чтобы пить? — я знал, что это так, но не упускал возможности разжечь в ней огонь.
— Мне двадцать два, придурок.
Она называла меня так так часто, что для моих ушей это начинало звучать как ласковое обращение.
— Вау, — ответил я, изображая благоговейный трепет. — Достаточно взрослая, чтобы пить уже целый год. Очевидно, я неправильно тебя понял.
— Меня интересует только твое уважение. Можешь оставить себе свое понимание.
— Перестань набрасываться на моего басиста, и, может быть, ты его заслужишь.
Брэкстон вскочила со своего места, и я подумал, что она замахнется на меня. В ее глазах было намерение, но никакой настоящей убежденности. Это решило бы все мои проблемы. Я мог бы лишить ее жизни, заявить о самозащите и найти нового гитариста – определенно, кого-то, кто не соблазнял бы меня на каждом шагу.
Рик, который до этого молчал, казалось, прочитал мои мысли. Встав, чтобы заслонить Брэкстон от меня, если понадобится, он умолял меня взглядом.
— Я не набрасывалась на него.
— Угу.
Я больше не хотел говорить о них двоих. Я даже думать не хотел о том, что они могут трахаться. Если бы кто-то из нас заявил на нее права, она стала бы недоступна навсегда. Осознание этого вызвало у меня желание пробить кулаком стену. Брэкстон заговорила прежде, чем я успел это сделать:
— Почему ты меня так боишься?
— Еще разок?
— Ты ведешь себя как мальчик, которому только что сказали, что он должен хорошо себя вести с девочками. Ты топаешь, рычишь и выпячиваешь грудь только для того, чтобы показать мне, кто здесь главный. Прошло три месяца, Хьюстон. Я все еще не уверена, но наконец-то понимаю причину. Я просила тебя об уважении, хотя должна была сказать тебе, что ты даже не начал заслуживать моего. Я объясню это предельно ясно и просто для тебя, пещерный человек. Начни с тупого притворства, якобы ты меня ненавидишь, и проехали.
— Понятно, — шагнув к ней, я бросил на Рика предупреждающий взгляд, когда мне показалось, что он попытается остановить меня. — А что, если я не притворяюсь?