— Откуда ты знаешь, если никогда не был влюблен, Ло? Наше единственное знание о ней – это то, что нам говорили. Информация из вторых рук.
— Но ты думал о том, что произойдет, когда это всплывет наружу? Не обманывай себя, думая, что этого не произойдет, и я не собираюсь держать Брэкстон в секрете.
— Я тоже, но чье мнение тебя так волнует? Незнакомцев, мимо которых мы проходим на улице? Людей, которых мы никогда не встретим? Наших семей, которым наплевать, грустим ли мы, не говоря уже о том, счастливы ли мы? Мы сами можем определить, что такое настоящая любовь. Никто не имеет права делать это за нас. Как только она станет моей, я никогда не причиню ей боль, не буду пренебрегать ею и не позволю ей забыть, что она – ось, вокруг которой я вращаюсь. Я могу сделать то же самое и со своими лучшими друзьями, которые ошиваются поблизости. Мы уже были семьей, Ло. Мы вместе построили карьеру. Мы живем в одном доме… У нас даже нет отдельных банковских счетов. То, что принадлежит мне, всегда было твоим. Этот мир – волк в овечьей шкуре, и люди в нем предпочли бы, чтобы ты был несчастен, пока им так комфортно. Почему бы не создать свой собственный шедевр и не быть свободными, любить так, как мы выбрали?
Лорен на мгновение замолчал, уставившись в стену перед собой, прежде чем пробормотать:
— Может быть.
Боясь, что я, возможно, принуждаю его к чему-то, чего его душа не выдержит, я продолжил:
— Я не говорю тебе, что это неправильно – хотеть Брэкстон только для себя. Это не делает тебя никем иным, кроме того, кто ты есть. Но если твое единственное возражение – это что подумают другие люди…
— Я беспокоюсь не о себе, — сказал он, обрывая меня.
Наверное, это было к лучшему, так как я чувствовал, как мое сердце бешено колотится в груди. Это все, что я мог сделать, чтобы удержать нас всех вместе. Дело было не только в «Связанных». Помимо моей бабушки, Рик и Лорен были единственной семьей, о которой я когда-либо по-настоящему заботился. Я должен был воспользоваться возможностью, которую Брэкс невольно предоставила нам. Никогда не думал, что смогу когда-нибудь разделить свою женщину. Это противоречило всему, что, как мне казалось, я знал о себе как о мужчине, и у меня было чувство, что никакая другая женщина не смогла бы убедить меня совершить такой прыжок веры. Никакая.
— Во время скандала на девушку всегда льется больше всего дерьма, — отметил он. — Мужчины будут похлопывать нас по спине, в то время как те же самые женщины будут унижать Брэкстон, соперничать за то, чтобы занять ее место. Парни решат, что она легкодоступная. Это… — разочарованное выражение исказило черты лица Лорена. — Я уже хочу убить кого-нибудь, а ведь еще даже ничего не произошло. Она даже не захотела нас выслушать.
— Захочет.
— Как? — скептически отозвался Лорен. — Купим ей бриллианты и цветы? Ты знаешь, Брэкстон гораздо лучше, чем это. Она просто найдет самое высокое окно и вышвырнет их.
Я почесал подбородок, потому что в его словах был смысл. Брэкстон могла затаить обиду, и у нее хватало самообладания продолжать в том же духе. Это определенно заставит меня дважды подумать, прежде чем переходить ей дорогу в будущем.
— Мы что-нибудь придумаем, — я мотнул подбородком в сторону закрытой двери гостевой спальни. — Иди помирись с Риком. Он всегда был любимцем Брэкстон, а три головы лучше, чем две.
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Подслушивать нехорошо только тогда, когда вы не являетесь темой разговора, верно? В мои намерения не входило слушать.
Ладно, может, входило.
Их приглушенные голоса привлекли меня к двери, и когда я услышала, как Лорен клянется не держать меня в секрете, я не смогла уйти. И снова мои сердце и разум были в состоянии войны.
Всю ночь я прокручивала в голове их разговор.
Когда часы показывали без четверти пять утра, а я все еще не могла уснуть, я обнаружила, что надеваю другое платье и на цыпочках выхожу из нашего гостиничного номера. Даже Хьюстон еще не проснулся, а он был ранней пташкой. Уверена, им приходило в голову, что я улизну тайком, но они никогда бы не подумали, что это произойдет так рано.
До восхода солнца оставалось еще пару часов, и поскольку в такую рань улицы были по большей части пусты, я не беспокоилась о том, что меня узнают.
Просто на всякий случай я позаимствовала бейсболку, которую Хьюстон оставил на кухонном столе. Возможно, я даже немного понюхала ее, чтобы уловить запах его шампуня, прежде чем надеть ее.
Я вышла из отеля незамеченной, как утверждал бы Хьюстон, и заметила французское кафе прямо через дорогу. Несмотря на то, что они еще не были открыты, я уже чувствовала запах кофе и выпечки.
Мой желудок заурчал, напоминая мне, что я была слишком упряма, чтобы выйти вчера вечером и поесть. Рик, Хьюстон и Лорен даже дважды постучали в мою дверь, чтобы спросить, не голодна ли я.
Так мило с их стороны побеспокоиться, когда они думали, что уже слишком поздно.
Прогуливаясь по Восточной Семьдесят Шестой и пересекая Пятую авеню в направлении Центрального парка, я решила, что буду делать, когда гастроли закончатся. Мой аванс был щедрым, и еще больше получу, как только прибыль от тура будет разделена. Я знала, что получу далеко не так много, как ребята, но надеялась, что, по крайней мере, накоплю достаточно денег, чтобы купить дрянной домик в сомнительном районе.
Чего еще может желать обычная девушка без особых амбиций?
Мне нужно было только решить, будет ли Лос-Анджелес финальной точкой. Куда бы я ни решила отправиться, я должна убедиться, что это место, куда никогда не ступит нога моих родителей.
Меня бесило, что Портленд был единственным городом, который приходил на ум. Мои родители правда говорили, что он слишком либеральный, но я подумала о нем не из-за них.
Понятия не имела, живут ли «Связанные» до сих пор в Портленде или тот дом в Беверли-Хиллз принадлежал им. Я лишь знала, что это был их дом. Кэлвин, о котором они никогда не упоминали, был единственным, кто вырос не там.
Я знала, что нет правильного способа горевать, но интуиция подсказывала мне, что они оплакивают не его – только его навыки игры на гитаре.
Под опекой «Связанных» мои навыки, безусловно, выросли. Хьюстон не исправлял мои методы и не жаловался на мои ошибки со времени нашего шоу в Денвере. Я лишь предположила, что он был слишком зол, чтобы соизволить даже разорвать меня на части, как обычно.
Мне следовало привыкнуть к сложностям, но крутые девчонки выкидывали все, что, как мне казалось, я знала о значении этого слова.
Было еще слишком рано для любителей бега трусцой и выгула собак, поэтому я прогулялась минут пять, миновав небольшую игровую площадку и никого не встретила, пока не наткнулась на удивительную бронзовую статую маленькой девочки, сидящей на вершине гигантского гриба в окружении лесных обитателей. Это была Алиса в стране чудес, за которой наблюдал Безумный Шляпник, Белый кролик сверялся со своими карманными часами, а Соня что-то ела со своих лапок.
Достав телефон, я сделала селфи с Безумным Шляпником, а затем с Белым кроликом. Не была уверена, что хочу рисковать поскользнуться и упасть, если полезу на гриб ради Алисы.
Прости, Алиса.
Я шла еще десять минут мимо проката лодок, прежде чем наткнулась на миниатюрный замок рядом с прудом, который не будет открыт еще в течение нескольких часов. Если бы я не пришла слишком рано, я бы заглянула внутрь, но это было не из-за панорамных видов.