Болота, казалось, замерли вместе со мной в гробовой тишине, наблюдая за неизвестным. И в этой тишине особо громко звучало странное шипение у самых моих ног. Пальцы, сжимающие нож, заметно похолодели. Оторваться и посмотреть сейчас? Невозможно. Отчего-то в голове панически звенела мысль: отвернусь, отведу взгляд, и всё пойдёт прахом. Но и не искать взглядом источник звука не могу, вдруг это что-то опасное? Додумать, что именно и испугаться своим мыслям я не успел. Что-то толстое и холодное обвилось вокруг моей ноги и поползло выше, сдавливая конечность под собой.
Я вскрикнул и рефлекторно рванулся вперёд. Прочь из камышей. А то ещё наберу! А эту тварь сбросить. Сбросить и убить! Одним резким движением полоснул мутанта по пёстрому холодному телу. Затем ещё и ещё, пока некая ярко жёлтая змея или червь, не отвалился, пища и извиваясь. Один удар ботинком, и раненое существо улетело обратно в камыши.
- Вот же га… – ворчание было поглощено ужасающем воплем, не поддающемуся описанию. «Сирень» отвлекла от обеда моя разборка с пакостью болотной и она, с хрустом оторвав свои корешки от бывшего когда-то человека, отпрыгнула от него в сторону. Качнувшись, она растопырила ветви, на вид став ещё раза в два больше, чем была изначально. Угрожающе шелестя блестящими голубоватыми листьями, куст огласил округу воплями мартовского кота, которому по хвосту катком проехались. Вот-вот и снова припустит по полу, а потом ищи-свищи это чудо.
В полной растерянности я бросил умоляющий взгляд на Бергамота. Как-никак, он тут местный эксперт по голосящим кустам. Может, чего дельное подскажет. Ага, Шаман, жди. Реакция свободного заставила меня на время оцепенеть. Как зачарованный он таращился на растение, протянув ему навстречу раскрытую ладонь. Так протягивают руку собаке, когда дают ей познакомиться с собой. Губы анархиста двигались, но за визгами потревоженного создания я не мог разобрать, что именно, а главное, кому, говорилось. И к моему удивлению, это удивительное заклинание работало. «Сирень» всё также стояла, растопырив ветви, но вдруг резко оборвала вопли. Недоверчиво зашелестела в ответ, будто подозрительно рассматривала рыжего хитреца и не знала, как именно его стоит расценивать. А тот чувствовал себя явно комфортнее. Позволил себе залихватски ударить по мокрой земле каблуком сапога, подбочениться и продолжить… петь?!
- Эх, яблочко, куда ж ты котишься?! Ко мне в рот попадёшь не воротишься! Эх, яблочко да на завалинке,продаёт офицер стары валенки!
Повинуясь обычному для всего живого любопытству, куст привстал на своих корешках-лапах и, всё ещё недоверчиво, потянулся на голос. Да, такого на своём веку он точно не слышал. Или не видел? Интересно, он вообще слышать или видеть в обычном для человека понимании может? Если выберемся, спрошу у Бергамота на досуге…
- Эх, яблочко, катись по бережку! Раскупил товар – давай денежку! Спекулянт, спекулянт спекулирует, а народная власть реквизирует!
Чем сильнее успокаивался в его присутствии прыткий кустарник, тем сильнее несло самого свободовца. Он уже не мурлыкал – пропевал в полный голос с присущей ему добродушно-озорной харизмой. В изумрудных глазах сверкал азарт любопытства, когда Бергамот в один прыжок оказался слишком близко ко мне. Загадочно подмигнув, он без спросу и предупреждения по-свойски одной рукой крепко прижал меня к себе за талию, второй схватил мою правую руку. С нахальной уверенностью дёрнул на себя, заставляя идти за ним, сделать два шага влево, покружиться вокруг своей оси. Я попытался выкрутиться из его цепкого захвата, но бывший свободовец был упрям в своём деле. Упорно вальсировал меня по ухабистой полянке, перед здоровенным кустом. Тот начал притаптывать в такт песне Ильи и раскачивать ветками из стороны в сторону. Вот же чучело болотное, нравится ему такое представление! А уже из зарослей настоящих самых обычных кустов, выглядывала хитрая физиономия Химы, с глубокой царапиной на щеке. И не просто выглядывала, а снимала нас на новый КПК, наверняка украденный либо у Грызуна, либо у Артёма. Как-то же она отправила сигнал Гефесту. А теперь нагло записывает видео нашего нелепого танца!
- Эх, яблочко да с голубикою! Подходи, буржуй, глазик выколю. Эх, яблочко да не докотится, а буржуйская власть не воротится!..
Я хотел окликнуть Химу, сказать ей пару ласковых, но ни текст песни, ни общая ситуация оптимизма не добавляли. Как ни крути, а Бергамот, тот ещё маньяк, раз такое распевает с невинной улыбкой на лице, поворот за поворотом приближая нас к утратившему бдительность существу. Да и орать сейчас, себе дороже. Спугнём истеричное растение – третьей попытки Зона не даст ни нам, ни оставшимся в доме мальчишкам. Скрипя со злости зубами, я мог только испепелять взглядом своих компаньонов и повиноваться ведению анархиста. Снова круто развернув, он, неожиданно резко наклонил меня спиной вниз, придерживая под поясницу. От потери равновесия я всё же испуганно вскрикнул, вытаращив на Бергамота глаза. Тот, не только не выронил меня, прямиком в грязную сырую землю, но и мимоходом, слепо нашарил освободившейся второй рукой продолговатый сиреневый плод и сорвал его. Потом быстро еще один и еще. Куст на нахальные действия Бергамота никак не реагировал. Он слишком увлёкся его пением и сам пытался подпевать своим странным мурлыканьем.
- Эх, яблочко да огородное! Прижимай кулаков – всё народное. Прижимай кулаков – всё народное!
С хитрым довольным видом анархист засыпал с полгорсти плодов мне в нагрудный подсумок. Вторую половину честно награбленного запрятал к себе. Рывком он вернул меня в устойчивое положение и развернул ещё раз. По спине вновь привычно пробежал нехороший холодок, когда Илья оказался за моей спиной и, прильнув, вполголоса выдохнул:
- Встретимся у дома Доктора. Беги так, будто я за тобой гонюсь голышом и со всем своим извращенским… – остаток фразы утонул в леденящем душу вое. «Сирень» наконец осознала всю подлость человеческую, и теперь негодовала. А предметом её негодования, собственно, были мы. И стояли от преисполненного желанием мести куста в каких-то сантиметрах… Не знаю, толкнул ли меня в спину Бергамот или куст, только я сорвался с места как бегун на старте. И было уже не до скрывшейся в камышах мордашки Химы, не до живущих в гатях тварей, не до чавкающей вязкой сырости под ногами. Только знакомая узкая тропа в зарослях, только загробный вой потревоженной аномалии за спиной. Обернувшись на доли секунды, сквозь острые ветки топтавшегося на месте куста я заметил пёстрое пятно, метнувшееся в противоположную от меня сторону. Вот, значит, что ты имел в виду, Илья. Вот так ты хотел «сделать это вместе». Заставить куст замешкаться. Всё же ты редкостный мерзавец!
Одним прыжком я перемахнул через подозрительно тёмный участок воды, почти кубарем вылетел на знакомый островок. Только примятая трава и сломанные ветки кустов окрест напоминали о недавнем бое с мутантами. Глаза отчаянно пытались зацепиться хоть за что-то знакомое, но как назло не находили ни одного ориентира. А позади эхом разносился над местностью истошный боевой клич, так подстегивающий думать скорее. Быть может, тварь уже определилась, что именно меня она хочет обвить корнями и переварить, и теперь нагоняет. Словно в подтверждение этих мыслей за спиной громко зашелестели камыши. Всё, Шаман, додумался! Позабыв про ориентиры, я рванул через островок, по узкому участку сухой земли перебрался на следующий и, повинуясь петляющей, еле заметной тропке, забрал вправо.Мой преследователь с шумом и треском направился следом.
Оборачиваться было себе дороже, но я себе и так красноречиво представлял как огромный разлохмаченный куст, широко взмахивая ноги, гонится за мной. Вот-вот и схватит! Запутает своими колючими плетьми и утащит в центр своего основания, где я, почему-то представил огромную зубастую пасть. Нет, я не хочу участи тех бандитов, съеденных заживо! Страх ужасной кончины заставлял, сбивая дыхание, мчаться сломя голову, и меня уже мало волновало то, что могу ступить в глубокую лужу, или свалиться в аномалию. В мозгу стучала только одна мысль – только бы куст не догнал!