— Ведь ты не поверил ему, ведь не поверил, правда? Ну как бы я могла заранее знать нашу встречу! Я люблю тебя! Это правда, я люблю тебя! Я всегда буду любить тебя, Дрегар!
Он взглянул на нее мутнеющими глазами.
— Сука! — сплюнул он и умер.
— Сколько раз, Десайлин? Сколько раз ты будешь еще играть в эту игру?
— Это был первый!
— Первый? Ты уверена, Десайлин?
— Клянусь!.. Хотя… как я могу в чем-либо клясться?
— И много ли их будет еще? Сколько их будет еще, Десайлин?
— Их? Что за тьма царит в моей голове?
— Сколько раз, Десайлин, ты играла в прекрасную морскую сирену?
— Сколько их было, тех. кто тонул, устремившись на твой голос?
— Сколько живых душ утонуло ради твоих прекрасных глаз, Десайлин?
— Их поглощали тени, всегда готовые принять твою жертву, их тела уносились в ад с каждым отливом. Сколько раз, Десайлин?
— Я не помню…
Глава 7. ОН ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ
— Ты знаешь, что он должен умереть.
Десайлин покачала головой.
— Это слишком опасно.
— Гораздо опаснее оставлять его в живых, — мрачно возразил Маурсел. — Из всего того, что ты мне нарассказала, я понял только одно: он не даст тебе уйти.
Да и бегство наше не будет похоже на бегство жены от жирного бездельника-нобиля. Сети колдуна раскинуты дальше, чем те, что плетет Орейха.
Что пользы будет удрать из Керсальтиаля, если вся нечисть Кейна бросится за нами в погоню? Даже в море они нас легко настигнут.
— Но они могут нас и не найти, — неуверенно возразила Десайлин. — Океан велик, а на воде не остается следов.
— Он отыщет нас с помощью своих колдовских трюков.
— И все же это очень опасно. Я вообще не уверена, что Кейна действительно можно убить! — В волнении она стиснула переплетенными пальцами горло и принялась расхаживать взад-вперед; губы ее были плотно сжаты.
Маурсел сердито наблюдал, как она теребит свой драгоценный ошейник. В Керсальтиале можно было встретить весьма причудливо одетых девушек — тем более причудливо, чем красивее они были сами, но Маурсел готов был поклясться, что это украшение — не причуда, и Десайлин, вероятнее всего, не снимает его даже на ночь.
— Ты никогда не избавишься от этого рабского ошейника, пока жив Кейн, — проворчал он, высказывая свою мысль вслух.
— Я знаю, — тихо сказала девушка, и нечто большее, чем страх, промелькнуло в ее глазах.
— Но теперь у тебя есть руки, которые могут убить его. — Маурсел демонстративно сжал огромные кулаки.
Губы красавицы дрогнули, но она промолчала. Ночные звуки гавани разносились далеко по воде. «Туаб» тихонько покачивался на мелкой волне, поскрипывая и вздыхая под несильным ветром. Часовой мерил шагами палубу, вновь набранная команда отдыхала в кубрике от дневных трудов. В каюте капитана в такт покачиванию судна мерцал огонек лампы, отбрасывая тени то в один угол, то в другой. Освещенная каюта казалась девушке единственным уцелевшим островком света в бескрайнем океане тьмы.
— Кейн любит тебя, — продолжал Маурсел с каким-то упоением. — Он не желает слышать о том, что ты его ненавидишь. С другой стороны, он уж как-то очень небрежно тебя сторожит. Он позволяет тебе стоять у него за спиной, и ему просто в голову не приходит, что однажды ты воткнешь ему кинжал под левую лопатку.
— Да, это правда. — Голос ее звучал как-то странно.
Маурсел сжал ее плечо и повернул заплаканным лицом к себе.
— Я не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделала. Боялась?
— Да. Я безумно боюсь Кейна.
Он выругался и взял ее за подбородок. Ошейник, этот символ власти Кейна над девушкой, раздражал его, и он грубым жестом сорвал его с шеи девушки. Она взметнула руки, закрывая оголившуюся кожу, но он успел увидеть синие страшные пятна.
Он снова выругался.
— Это Кейнова работа?
Она кивнула, глаза ее были по-прежнему дики — то ли от страха, то ли от возбуждения.
— Он держит тебя, как рабыню, так что ты даже вздохнуть всей грудью не можешь — и у тебя не хватает духу на убийство или хотя бы на ненависть за все то зло, что он тебе причинил?
— Это неправда! Я всем сердцем ненавижу Кейна.
— Тогда перестань трястись! Что еще худшего может этот дьявол сделать с тобою?
— Я просто не хочу твоей смерти, понимаешь?
Капитан мрачно усмехнулся.
— Ну, если ты хочешь остаться у него рабыней лишь потому, что тебе не хочется моей смерти, тогда, конечно, дело того стоит! Да ведь только смерть-то может прийти не за мной, а за Кейном — если мы хорошо сыграем. Ну? Давай попробуем — ради свободы для тебя и любви для нас обоих.