Лагерь пустовал. Ржавый шлагбаум, обозначавший границу территории, стоял прямо посреди леса, и обойти его не составило никакого труда. Небольшая площадка за ним поросла короткой щетиной травы, между соснами вились плиточные дорожки, а за деревьями виднелись небольшие коттеджи. Напротив шлагбаума стоял одноэтажный зелёный домик с вывеской «Администрация» на фасаде. На двери домика висел тяжёлый амбарный замок. Окна были забиты досками. На досках неровной струёй баллончика был нарисован замысловатый знак. Кружок и расходящиеся из него три раздвоенных хвоста. Что-то очень знакомое…
– Да етижи-пассатижи! – устало выдохнул Пал Сергеич. Он присел на лавку рядом с домиком и принялся обхлопывать карманы. – Зря пёрлись сюда – смена, видать, того. Кончилась.
Сигареты нашлись, он затянулся и выдохнул большое сизое облако в сентябрьское небо.
– Надо было хоть приёмник с собой прихватить, интересно, чей вирус в этот раз. Я так мыслю, раз был грипп свинячий и гусячий, пришла пора и человечьему…
Антон нахмурился и поднял вверх палец.
– Ты чего? Пёрнуть что ль собрался? – засмеялся Пал Сергеич. – Так можешь не предупреждать, тут все свои!
Снова зашуршало, громко и отчётливо. Пал Сергеич осёкся на полуслове. В доме за его спиной раздался такой звук, будто там двигали что-то тяжёлое. Антон сбросил с плеча чехол, расстегнул его и принялся собирать арбалет.
Они появились со всех сторон. Шатаясь выходили из-за стволов деревьев, со звоном вырывались из окон, выползали из-под домов. Истерзанные, бледные, с невидящими, иногда вытекшими глазами. С неестественно вывернутыми руками и вспоротыми животами. Самому старшему было лет пятнадцать.
Антон вскинул арбалет. Стрела пробила голову ближайшего нападающего. Тот упал как манекен, остальные даже не обратили внимания.
– Рвём когти! – Пал Сергеич вскочил и бросился в перёд, мимо коттеджей, к лесу.
Когда оторвались, долго сидели в кустах, выжидая, прислушиваясь. Но лес словно вымер, никаких тебе дятлов или кукушек, ни одной белки. На лес упали сумерки, кусты слились с деревьями в одну серую массу. Пал Сергеич с Антоном прошли ещё немного, и выбрали полянку поудобней. Было решено, что плутать ночью по незнакомому лесу дело стрёмное, а утро вечера мудренее.
Когда на полянке заплясал костёр, Антон открыл рюкзак, достал тушёнку, не глядя протянул одну банку товарищу и принялся рыться в рюкзаке в поисках мультитула. Тушёнку никто не брал. Молодой человек поднял глаза. Его спутник сидел неподвижно, он застыл и уставился в темноту. Медленно – только бы там ничего не было, господи! – Антон повернул голову.
В кустах зашуршало, ветки раздвинулись. Один, второй, третий. Снова они. Вон тот в чёрных джинсах и красной толстовке был в лагере. Антон обернулся. Размытые чёрные силуэты неспеша надвигались от деревьев.
– Бежим!
Антон вскочил, забрасывая рюкзак за спину.
Острая боль пронзила колено. Нога подломилась, и он упал, заорал. Штанина стремительно намокала.
Пал Сергеич выдернул стрелу из ноги напарника, бросил её в арбалетный чехол.
– Извини, парень, – он старался не смотреть на Антона, когда забирал его рюкзак. – Человечий грипп дело такое, сам понимаешь…
Взвыла сирена.
Антон открыл глаза. Маленький экранчик вирт-шлема был залит красным, за бордовой пеленой невнятные тени разрывали человека у костра. С сожалением он снял шлем, отложил его в сторону, сел на жёсткой медицинской кушетке.
– Удивляюсь я на вас, разведчиков, – белоснежная дверь открылась, пропуская в небольшую комнату изящную девушку. Она ловко лавировала среди громоздкой аппаратуры. – Вечно у вас в сеансах треш всякий. Так, голова не кружится? Давай зрачки посмотрим. Ага, нормальные. Пульс в норме. Давление тоже. Пси-индекс в пределах жёлтой зоны. Сойдёт. Вот у меня там, – она ткнула пальцем в шлем, – всегда деревня бабушки. Меня туда на лето возили. Речка, яблоки, ромашки. А у вас, кого ни возьми, вот это вот всё.
Она сморщила носик и отключила большой монитор, дублировавший картинку со шлема.
– Ладно, тебе пора. Вот, подписываю тебе разрешение на выход, покажешь командиру. Одевайся.
Антон встал, оделся и пошёл к двери. Взялся за ручку, обернулся.
– Так хочешь знать, откуда это в сеансах? Я тебе скажу. Когда ты неделю идёшь по болоту в полной выкладке и надеешься, что ноги сгниют, потому что тогда тебя отправят в госпиталь и больше ходить не придётся. Или когда зачищаешь село с живыми людьми потому, что командир так сказал. Вот тогда воспоминания о доме, о семье, о прошлом спасают. Крыша едет несильно, и ты идёшь, и стреляешь. А это… Это то, что на выходах вспоминать никак нельзя. Чтобы не ебануться.