— И что тогда?
— Тогда поднимаемся по лестницам.
— Ну это как у нас в Варшаве. А вода наверх доходит?
— Как когда. Если не доходит, ведрами носим.
— Точно как у нас.
— Известное дело, Бискупицы Костельные идут нога в ногу с техническим прогрессом.
Я вижу, что остаюсь с носом, что строительством их не удивишь, тогда я привел экскурсию к магазину с телевизорами и объясняю:
— Тут мы видим такие волшебные ящики, нечто вроде радио с форточкой. При помощи этих ящиков дирекция рассылает нам по домам разные движущиеся картинки, ну, например, народные праздники, пуск доменных печей, заседания по вопросу копчения шпрот и старые кинокартины, на которые в кино уже никто не ходит. Все это видно в форточку. Ящик такой стоит от 5 до 15 тысяч и представляет собой чудо XX века.
— Минутку, минутку, — отозвался один из племянников из провинции. — Это вовсе не радио с форточкой, и никакое это не чудо, это венгерский телевизор марки «Орион» и довольно старого типа, с семнадцатидюймовым экраном. У нас теперь в моде телевизоры «Тесла» и «Бельведер» с экранами в двадцать один дюйм. Программы, правда, никудышные, но иногда попадаются жемчужины репертуара, как, например, «Милый лжец». Велосипедная гонка мира тоже в общем неплохая информационная передача.
Одним словом, воздушный шарик сделали из меня эти провинциальные родичи, я приумолк и, чтобы как-нибудь этот конфуз заглушить, пригласил экскурсию в кофейный бар. Решил показать великосветскую жизнь нашей столицы. Но мы неудачно попали, кофейная машина только что испортилась, и кофе нам подали сваренный в кастрюле. Провинциалы попробовали и начали гримасничать, мол, кофе мало романтичный[4], что, дескать, совсем не то, что у них в Бискупицах. Там, оказывается, как подадут чашечку «Сатаны» из итальянского «Экспресса», так человека на стуле подбрасывает, Вот это жизнь! Не то что в столице.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1964
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Туфельки-невидимки
⠀ ⠀
Пошли мы вчера с Геней на Новый Свет на выставку. Сперва мы думали, что там показывают какие-нибудь новомодные скульптуры, сделанные из гвоздей, кусков кожи, обрубков дерева, проволока, шпагата и тому подобного. Но нам объяснили, что это не творения наших Дуникощаков[5], а выставка государственного кооперативного сапожного искусства.
Мы увидели там дамские «шпильки» с твердыми, как гранит, пятками. В них муж-злодей водил свою жену на танцплощадку в наказание за супружескую неверность. Бедняжка босиком сбежала из дому, а он эти «шпильки» отправил обратно на фабрику с сердечной благодарностью.
Видели лечебные туфельки «татржанки», специально для ножных грязевых ванн. Стоит только выйти в них в дождь на улицу, и сразу же начинается лечение методом самообслуживания. Находятся там и так называемые «смутняки», или лакировки, преждевременно сморщившиеся, имеются подметки без верхов и верха без подметок. Еще там есть полуботинки-невидимки, от которых после одной недели носки остались только шнурки и подковки. В общем, каждая обувная фабрика выставила здесь какую-нибудь собственную неповторимую редкость.
Я не знал об этом, а то бы сам приволок на выставку экспонат, которым владею. Это штиблеты не для носки. Даже самый терпеливый индийский факир через полчаса из них выскочит. У меня они уже десять лет, и ничего им не делается.
Посмотришь, и кажется, что они очень удобны, но только поносишь их десять минут, они дадут такого дрозда, что заплачешь, как дитя, и пулей из них выскочишь. Из ежа они что ли сшиты? Как только я их приобрел, сразу же испытал на себе всю их силу.
Прямо из магазина мы с шурином отправились обмыть обновку. После первой четвертинки я говорю:
— Ты знаешь, Олесь, я люблю чувствовать новые штиблеты на ногах, но эти холеры немного чересчур дают о себе знать. А когда я шевелю мизинцем, я вижу сразу все созвездия.
— Так ты не шевели, Валерек, для чего тебе это. Отдыхай, куда спешить, поедим, выпьем, потом пойдем ноги приучать. Пока пройдешься от Маршалковской до Шмулек[6], они, гады, будут сидеть на ногах, как перчатки.
Мы пошли, но ботинки сидеть не хотели, куда им было до перчаток, они больше смахивали на кандалы. От боли я стал немножко подвывать.
— Олесь, — говорю я, — умоляю, сядем в такси, я больше не могу.
А шурин не соглашается!
— Исключено! Чтобы я этим холерам — штиблетам — уступил! Мы их должны сегодня же разносить. Куда это годится, чтобы галантерея свободным гражданам жить спокойно не давала. Не бывать этому. Будет не так, как штиблеты хотят, а так, как мы этого желаем.
4
Видимо, пан Печурка хотел сказать «ароматичный». Он любит красивые слова, но иногда путает их значение, с ним такое будет случаться и дальше, как, — впрочем, и с некоторыми другими персонажами рассказов.
5
Ксаверий Дуникощак — известный современный польский скульптор. Мои друг Валерий Печенка, единожды посмотрев его работы, всех скульпторов именует Дуникощаками. Почему? Не знаю. Ему так нравится.
6
Шмульки, или Шмуловизна, далеко не самый красивый район Праги, родина пана Печенки и Гени.