лекарственных цветков, и молодого человека с удочкой, сидящего под большим
ивовым кустом…
Но, такого персонажа (механикуса Коппелиуса) в нашей драме нет, да и
время ещё, пока, не совпало, не состыковалось: тогда, когда молодой человек
сидел с удочкой – внучки не было на другой стороне Чернавки, а тогда, когда
внучка пыталась что-нибудь рассмотреть с другой стороны Чернавки -
господин Кабальеро не рассматривал через лупу гербарии… да что там
говорить… о времени – особый разговор.
Есть ли такой писатель или поэт, который хоть пару мудрых слов не
посвятил феномену времени. Я, конечно, как и все, не обойду его (время)
молчанием… мало того, господин Время в нашей драме достаточно
невторостепенный персонаж.
8
А сирень, между тем, цвела, сирень сводила с ума, сирень струила запахи и
испускала флюиды, и чего только она не испускала и не струила, чтоб разбудить
любовные фантазии и довести их до умопомрачения.
И доводила.
Надышавшись сиренью, внучка впадала в неистовое любовное томление, и
ночью ей снились живые сны. Смятенная, сначала она не могла никак заснуть,
переворачивалась с боку на бок, раскидывалась на хрустящих накрахмаленных
простынях, комкала подушку, трогала себя… а потом засыпала… и оказывалась
на известной скамейке под кустом сирени. Куст дышал в самое ухо, клал свою
бессовестную руку на оголённую грудь, гладил её и добирался туда… и тогда:
поднимался занавес и приоткрывались покровы – розовые, как вечерняя Заря,
которую дарил Изиде Озирис, когда она, обожаемая, отходила ко сну, ожидая
сладкой ночи, когда её пышущее жаром (не путать с повседневным
словосочетанием «пышущее здоровьем» – это несколько и даже совсем другое),
пышущее жаром тело ждало любви и ласк, а ночные фиалки вокруг,
обнажившись, источали аромат, который был, как отрава, и у настоящих
кавалеров от этого кружилась голова, и они роняли лепестки и мечтали о
несбыточном.
– Ты, моя прелесть, – шептал сиреневый куст, – ты моя ласковая…
И у ласковой внучки не было сил остановиться. Желание жгло, пронзало, да
что там говорить… Оле-ой! Оле-ай! Оле-э!.. она была готова на всё… и тогда
падал, ах! падал… почему? занавес, и смыкались, смыкались ах! покровы,
белоснежные, как утренняя Заря, которую дарил Изиде Озирис, когда она,
обожаемая, ещё только просыпалась от любвеобильной ночи, когда туман ещё
стелился над горячим телом земли, а роса ещё сверкала на её острых ресницах.
Внучка открывала глаза и возвращалась в явь. Вчера он снова не посмотрел
на неё, снова прошёл мимо: «… ах! бабушка!»
– Что, милая? (так говорили все бабушки на свете: в сказках и романах, в
рассказах и эпопеях).
– Ах, бабушка! Ах!
– Моё дитя, ты влюблена! – (Это тоже какая-то неприпоминаемая классика).
– Ах, да… не знаю…
– В чём же дело?
– …не знаю!.. Он меня не видит…
– Что?
– Не замечает!
– Ах! Не замечает! Дитя моё!
И вот сидят бабушка и внучка за большим круглым столом. Вечер. В
открытое окно всё также полыхает сиреневый суррогат, настоянный на
ядовитых испарениях метеол. Настольная лампа зелёного стекла выхватывает
из тёмной тени, поблеском, семейные портреты на стенах (прадедушку с
прабабушкой в пору их молодых лет), картину в чёрной раме с вышитым на ней
9
гладью, по чёрному же плотному тику, распустившим хвост из аргусовых глазок
павлином около фонтана. Фонтан – из серебряных ниток, в виде серебряной
рыбы, из открытого рта которой бьет серебряная же, струя. Лампа графично и
контрастно, как на плакате, высвечивает неровные очертания лиц бабушки и
внучки, но главное её (лампы) круглое пятно лежит на столе, и в нём размётаны
в магическом строе карты Тарот. Бабушка тасует их, даёт срéзать внучке,
швыряет на стол, складывает из них кресты и треугольники… и веером, и
звёздами; тасует; снова внучка, дрожа сердцем, с надеждой в нём же, срезает…
«Двадцать шесть, – раскладывает карты бабушка, слюнявит пальцы,– раз -
двадцать шесть, два – двадцать шесть, три… семнадцать плюс одна,
одиннадцать плюс две», – всё перемешано ещё раз, ещё раз срезано: душа, дух,
тело – всё налицо!
«Тринадцатый Аркан – безумие и сумасбродство…»
– Ах, бабушка!..
– Ах, Лиза, внучка… выпала злодейка… безумие и сумасбродство…
– …и возрождение в другом обличье… я знаю… в каком?
– Злодейка! косит головы! Бедняжки падают под ржавою косой. Но вот! – и
бабушка открывает следующую карту, – 6-й Аркан – Телец – посредник сил,