Однажды утром время пришло и остановилось, и даже не то чтобы
остановилось – лепушок перестал его замечать, впрочем, как и всё остальное, и
даже то, что расцвела сирень2… лепушок перестал замечать даже сирень, хотя
сирень немало делала в своей жизни, чтоб остановить время и чтоб пришла
пора…
Татьяна прыг…………
…………………………
Летит, летит, взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
…………………….
…………………….
Кусты сирен переломала…3
Лепушок не видел ничего перед собой, только губки, щёчки и всякие
округлости.
Ах! та первая, незабываемая (хотя, бывает часто, и вторая, и третья тоже
вспоминаются и тоже с удовольствием), та первая, незабываемая – она
действительно вся была из щёчек, которые были белизны небесной (я здесь
имею в виду белизну не как цвет неба, но как целомудренное и нетронутое
пространство под названием – небо); из губок, которые были, как кораллы (я
говорю здесь о кораллах наиярчайшего красного цвета, которые таят в
причудливых формах своих, в своих непереносимых рельефах неистовые
вопросы и невинные ответы), и из округлостей… да что там… лепушок был
готов для них на всё.
Сцена третья
Какими бывают приятными сны и несимпатичными пробуждения.
–Лиза! Лиза! Внученька! – трогала за плечо бабушка внучку. – Да ты, никак,
уснула?
– Ах, бабушка! А где же господин с зонтиком?
1Это, как вы понимаете ещё не мои собственные экзерсисы на тему «время». Это из Льюиса Керролл,
«Приключения Алисы».
2Время и сирень потом отомстили за это Лепушку.
3Из «Евгения Онегина».
14
– Господин с зонтиком? Это тебе привиделось, наверное? Не было никакого
господина.
– Мне показалось сейчас, что господин с зонтиком… рассказывал
удивительную историю… о лепушке и непереносимых рельефах.
Нет! не было никакого господина с зонтиком – а только сирень в окно1.
И снова надышавшись сиренью, внучка впадала в неистовое любовное
томление, и ночью ей снова снились живые сны; и снова, смятенная, сначала,
она не могла никак заснуть и переворачивалась с боку на бок, а потом снова
раскидывалась на хрустящих накрахмаленных простынях и комкала подушку, и
трогала себя… а потом снова засыпала; и набрасывалось на неё необъятное
дыхание пространства, неохватный простор плодоносящих и разящих
душистостью цветов и трав. Ах! звенящие поцелуи света! Оле-ой!..
неприкаянные мурашки осязаний! Оле-ай!.. проникающая маета боязливого
желания! Оле-эй!.. и золотой колосс (теперь уже не колос, а колосс), и золотой
колосс – непочатый жар, язвящий дрожащим наслаждением! Оле-ой! Оле-ай!
Оле-э!.. и тогда поднимался занавес, и приоткрывались покровы, нежные и
прозрачные, как лепестки розы, которую дарил Купидон Психее, когда она,
ненаглядная, в ночи, ждала его – невидимого, таинственного и вожделенного
телом и мыслью.
Возлюбленный!
По-юношески гордо возвысился он над цветущим лугом. Он источал лучи
любви и тянулся к ней всеми фибрами взбудораженной сиренью души.
Возлюбленная!
Она тоже тянулась к нему, и они шли, взявшись за руки, обнявшись, утопая
в хохочущем, бьющемся, пенящемся, переливающемся через край,
трепыхающемся (уф-ф-ф) упоении; они плыли…
Ты беги, челнок сосновый,
Ты плыви, как пузырёчек,
Как цветочек, по теченью!2
… и челнок их плыл, скользил поверх радостного многоцветия жизни, и
казалось, что мир вокруг только и ждёт момента-случая предоставить им
уютный уголок, норку, ложбинку, где они могли бы присесть и пить от чаши с
любовным напитком.
«Изольда сделала несколько больших глотков, потом подала кубок
Тристану, который осушил его до дна».
1Сирень содержит в себе страшную синильную кислоту, от чего и пахнет так дурманно. Достаточно 5/100
грамма синильной кислоты, чтоб отравить человека. Присутствие 1/10 гр. синильной кислоты в воздухе
достаточно, чтоб в этом воздухе вымерли не только насекомые, но и животные.
2Калевала.
15
К сожалению, в этом месте изображение расфокусировалось (может,
бабушка на кухне кастрюлькой…) и внучке только показалось вдруг, что
возлюбленный её похож на господина с зонтиком Кабальеро.
… упал занавес, сомкнулись покровы, тонкие и чистые, как любовь,
которую дарил Психее Купидон, когда она в своём сне ещё держала его в своих
объятиях, а нежный Зефир уже раздувал угли зажигающейся Зари (какая-то