-Так я, майор, - ты ж майор? - могу и пересесть... Спиной к тебе. К Вам. Да ладно, чего выёживаться. Ты ж с детьми не выкаешь? Вот и мне непросто. Или сам смотри в сторону, твои коллеги теперь только так и поступают. Ты не наблюдай, ты слушай, если тебе любопытно. А тебе должно быть преинтересно.
-Слушай,
Бондаренко,
мне
-то
вс
ё
интересно...
И это
понятно -
работа такая,
а т
е
бе-то к
а
кой интерес... плести все это? Выговорится больше некому, чтоб
ы при этом
под
трифт
азин
не загреметь
?
-А я не знаю! Да, правда, не знаю. Не уверен. И что с того? Нетривиальная, заметим, ситуация. Но, похоже, догадываюсь... И знобит меня от таких догадок. Даже думать боюсь в ту сторону.
Просто будем считать, что у меня, по сути, единственная возможность что-то решить здесь - это только через ваше... общество "Динамо". Раз сложилось так, как сложилось, то значит так и надо. И для меня, и для тебя. Не боишься, кстати? Соприкасаться с такими вещами - это обязывает! Тут уже надо хорошо думать, что с тобой может случиться, как с носителем. И вообще с причастными. Времена-то наступают лихие. Abducet praedam, qui accurrit prior. А ваши ребятишки всегда к приору стремились. Динамо, вперед!
Кстати, в одном из банков в десятых годах предлагался депозитный вклад исключительно для членов общества, так и назывался "Динамический". Товарищ у меня там свои сольдо хранил. Представляешь, какой юмор.
-
Я тебе так скажу, Бондаренко: "
Н
е надо меня раскачивать. Насчет тебя и твоих речей у меня
лично
очень нехорошие предчуствия.
Так что, пока... плети Емеля, твоя нед
е
ля".
- Плетут кружавчики, а я выговариваюсь. И как-то не уверен я, что у меня она есть...эта неделя. Тоже чуйка какая-то. То так, то эдак. Тебе начальство наверняка дало команду, типа поспешевствовать, так? Вот и давайте, я-то ваши пожелания учитываю. Так? Так! Вот и чудненько! В общем, майор, везите девчонку сюда и организуйте подход. Всё. Я должен ее увидеть и с нею поговорить. Добавлю условие. Она не должна меня опасаться, не должна от меня... шарахаться. Я сам найду, о чем с ней поговорить, но повод близко познакомиться должен быть абсолютно легитимный, правдоподобный и нейтральный.
-Есть проблемы, Александр. Первая, это ее тетка. Она одинокая самодостаточная же
н
щина. Ей вряд ли будет интересно принимать у себя племянницу.
- Первое, второе! Не надо только нагнетать. Помню я эту тетку. Вчера специально на работу к ней заходил. Сдуру. Чуть не упал, когда ее увидел. Наплел чего-то и удрал по-тихому, она и не въехала. У них отдел такой - все шастают. Самодостаточная она, ага! Там слова одни. А сама, похоже, боится в сорок лет без мужика остаться. Декольте до пупа, духи хорошие. Я б, майор, на твоем месте ее заприметил. Там есть... над чем поработать! Возможно, вообще... целина непаханая. Работайте! Организуйте девочке поездку. Хотя бы на недели две. Я не знаю, как вы это сделаете, но уверен, что все у вас получится. И первое, и второе. И компот с вишенкой.
Глава 2
7 . Подарок депутатов.
Бонда вышел из дверей магазина для гражданских и, озираясь как шкодливый кот, прошмыгнул через открытое пространство. Попадаться было нельзя - в одной руке он нес завязанный узелком прозрачный полиэтиленовый пакет с разливным молоком, в другой - какие-то бланки, за пазухой торчал еще теплый нарезной батон. В таком виде ему предстояло пройти почти через всю часть. Пакеты для продуктов и в городах-то тогда встречались крайне редко, а в поселке отсутствовали как класс. Авоська осталась в котельной. По обе стороны дороги от клуба до центрального КПП шли параллельные заасфальтированные дорожки, обрамленные кустами акации и шиповника. До сворота на укромную тропинку оставалось всего несколько метров, как вдруг вдали нарисовалась фигура в огромной фуражке.
Бонда немедленно развернулся на сто восемьдесят градусов и, словно что-то вспомнив, ускорился. Затылок жгло предчувствием, и вскоре, уже совсем близко, раздался раздраженный хриплый голос: "Я, бля, не понял! Боец, стоять!"
Бонда развернулся, одновременно пакет с батоном полетели в кусты. Офицер приближался.
-Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите идти?
- Стоять, бля! А-а, это ты, Бондаренко! - майор заметно повеселел, - и какого хера ты тут шароёбишься?
- Бумаги носил на КПП, вот забыл или не все взял, вроде больше их было, решил вернуться, проверить.
- Ты чего нес, клоун?
- Бумаги, товарищ майор! Мне сказали отдать, я и несу.
- Мозги мне не еби, товарищ солдат, - сказал майор с белогвардейским презрением, - ты ими можешь подтереться.
Следует заметить, что тут он был прав. В целях относительно безопасного передвижения по части Бонда придумал оригинальный способ. Он шел на максимальной скорости туда, куда ему было нужно, нагло сжимая в руке свернутые в трубку бланки раздобытых где-то старых накладных, которые даже не удосужился прочитать. Многочисленные офицеры и прапорщики игнорировали его появление, завидев сосредоточенную рожу и бумажку в руке. Таким образом, он избежал массы различных неприятных поручений и неминуемых наказаний. До сих пор проносило. Однажды Бонда удачно уклонился от переноски фортепьяно дочки замполита батальона.
Прокатило и на этот раз, но только отчасти. Майора Марова не интересовало содержание замусоленных бумаг, в траве он увидел пакет с молоком.
-Ага!- сказал он, - а это залёт! Ты сколько служишь, боец?
- Год с небольшим, товарищ майор, Вы же знаете!
- Я дохуя чего знаю, Бондаренко, и не тебе здесь умничать! С небольшим, бля! А надо с большим! И толстым... У тебя что, до сих пор голодняк? Тебя, блядь, в столовой нихуя не кормят? Ты какого хера поперся сюда? Для вас есть чипок. По выходным. Молочка захотелось? Так ты у меня получишь молочка!
Бонда понял угрозу: по полкружки молока и кусочек субпродуктов (вымя, желудки и прочая несоленая требуха) выдавались за ужином тем, кто работал со спецснарядами. Компенсация потерянным силам была неравнозначная и скорее носила символический характер. Бойся большой пайки. Тем более, что изначально нежирное молоко нещадно разбавлялось поварами-узбеками. Для себя все это Бонда считал уже в прошлом. Но зарекаться и планировать в Советской армии было нельзя.
- Товарищ майор, я же не себе, - не моргнув глазом, ответил он, - товарищ старший лейтенант приказал сбегать.
- Не себе? А нахуя ж ты его выбросил, боец? Не придумал еще? Думаешь, успеешь с Серобабой договориться?
- Я Вас напугался, товарищ майор, - как можно подобострастней сказал Бонда, - вы же разбираться не станете. Я про напильники помню. И про ремень.
Историю про напильники рассказывали деды, бывшие тогда еще молодыми. Вновь прибывший в часть майор немало удивился царящему в казармах бардаку и железной рукой принялся наводить порядок. Обнаруженные в кирзачах шерстяные носки и вшивники из олимпиек под кителями беспощадно резались в клочья. Морды хозяев уворачивались от оплеух. Брага отыскивалась даже в огнетушителях, что, похоже, десятилетиями никому не удавалось. Отсутствующие на тумбочке дневальные и просто залетевшие солдаты преследовались по всей территории части, удирая и уворачиваясь от швыряемых вдогонку подручных предметов. Одному особо борзому абреку в спину прилетел напильник. Все обомлели, но майору ничего не было, джигита, впрочем, тоже не жалели. Тем более ему как-то повезло, не комиссовали, во всяком случае, точно. После этого, говорят, напильник стал постоянным предметом в руках Марова. Дисциплина понемногу восстанавливалась, и к призыву Бонды многие обыденные случаи стали дикостью. Например, раньше некоторые солдаты умудрялись уходить в самоход на несколько дней, а пили вообще прямо в расположении.