Продавщица не поинтересовалась, зачем мне столько. Молча пересчитала и ссыпала все в разваливающуюся коробку из тонкого серого картона. Время было такое - из флагов союзных республик шили наволочки, из детских шапок - полушубки, из мужских галстуков ... то же что-то, кажется ремни безопасности. А наглые, как никогда, советские продавцы чувствовали себя превосходно. Через некоторое время некоторые из них откроют коммерческие магазины, но большинство досидит до акционирования собственных. Потом наиболее удачно расположенные точки будут отжиматься, многократно переходить из рук в руки, и сдаваться в аренду. Работать же в отсутствии дефицита старая гвардия не сможет. Новое (и самое удачное) поколение продавцов составят ушедшие по сокращению с заводов специалисты. Которые, из-за безденежья и безнадеги, побороли собственную брезгливость и, любезно улыбаясь, встали за прилавок. Через некоторое время кое-кто из них даже нашел это занятие небезынтересным и даже где-то азартным времяпровождением.
В нулевых в торговлю пришло новое поколение подросших на сникерсах и коле девочек, с торчащими из под джинсов стрингами. Этим было в массе своей глубоко начхать, как на покупателей, так и на хозяев товара. Глубокого презрения, источаемого советскими продавцами к суетящимся покупателям, у них, конечно, не было, а имелись равнодушие и порою плохо скрываемая раздраженность. Некоторая досада от того, что они вынуждены работать здесь, а не "в офисе", как белые люди. Редкие активные экземпляры, как исключение, лишь подчеркивали правило. Такие, впрочем, надолго не задерживались, огорчая хозяев бизнеса, резко теряющих выручку с приходом новой вялой и тупой клуши.
Медиатор, медиатор... Медиатор - это ведь еще и проводник между миром земным и миром горним. Это - художник, в творческом трансе создающий полотна, порой непонятные ему самому. Соавтор Бога, переводчик для мира бренных тел...
Я хотел тогда сделать из медиаторов большое панно на стене, какого-нибудь дельфина или звездолёт. Но, родителям идея не понравилась, было решено остановиться на двери, которая все равно почти всегда стояла открытой, а внутренняя сторона не бросалась в глаза. Однако остатки "бустилата", о банку с которым я ежедневно спотыкался взглядом в туалете, безнадежно засохли. Другого клея ни дома, ни в продаже не было.
Со временем я забыл об этой затее, потом вообще позабыл о существовании такого предмета в природе. Женился, уехал от родителей, растил детей, работал и т.д. и.т.п.
И вот позавчера, в этом самом магазине, я покупал зажигалку и бутылочку бензина к ней. Хороший такой бензин, душистый, как в детстве, от мотоцикла. Так вот, у продавца не было двух копеек, и она предложила сдать сдачу этими медиаторами, позавчера,... много десятилетий спустя.
Ты знаешь, тогда, давно, была у меня мысль забить этими несчастными медиаторами капроновую банку из-под "бустилата", и устроить прощальное аутодафе. Много дыма, и совсем немножко пламени в начале. И пепел с несгоревшими до конца перламутровыми кусочками.
Но отчего-то, мне кажется, что мы б с тобой, тогда уже точно никогда не встретились.
Глава 8 . Школа.
Они пришли в школу. За пять минут до этого Бонда сидел на биологии и откровенно балдел. Пока это сходило ему с рук. На переменах он стоял у окна, и молча разглядывал носящихся по коридору одноклассников. Выражение лица его не менялось, но выглядел он немного...по-идиотски. Периодически к нему подходили какие-то знакомые, здоровались, что-то спрашивали. Бонда что-то односложно отвечал, и ребята недоуменно отходили.
Двоих в штатском он заметил еще в начале коридора. Они тоже и, минуя напрягшихся учителей, уверенно подошли сразу к нему. Одному - лет под сорок, другому - явно за. Показали удостоверения, попросили пройти с ними. Бонда деланно возмутился, напомнил про какую-то, на ходу изобретенную им, социалистическую демократию и права белого человека, потом сконфузился и замолчал.
-Все сказал?- осведомился младший, и без церемоний продолжил, - почему ты проигнорировал медкомиссию?
Бонда вдруг вспомнил, что так же пропустил и дзюдо. А вот это уже серьезнее по последствиям. За прогулы без уважительной причины могли выгнать, невзирая на заслуги. Тем более и заслуг-то особых не было. Выше среднего, кажется.
- Послушайте, незнакомые мне мужчины, а с каких это пор наши доблестные органы стали интересоваться моим здоровьем?- продолжил ёрничать Бонда, сообразив впрочем, что для девятиклассника он несколько перегибает.
Мужчины мгновенно переглянулись, и старший, с железом в голосе, процедил:
-С позавчерашнего дня, гражданин... Бондаренко. А теперь давай серьезно. При тебе, юноша, было обнаружено золото. А это очень, очень серьезно.
-Только не говорите мне, что проценты... сколько там мне положено, вы мне решили... заныкать, - подумал Бонда, но вслух сказал:
-Конечно, серьезно! Мне только рассказывать вам нечего. Не помню я ничего. И вообще по какой-то там статье я не обязан давать против себя, так... это не в тему... - Бонда осекся, закашлялся, потер виски и пожаловался,- голова болит. А может, меня по ней били?
Глава 9 . Посылка.
Солнце клонилось к закату. С озера дул промозглый ветер, сгоняя чёрный дым на ближайший березняк. На противоположной стороне, на окраине сгоревшего села виднелись развалины кирпичных коттеджей. Иногда там мелькали силуэты людей. Бонда пятый день сидел в скособоченном бревенчатом сарае. В хорошие времена в нем, похоже, держали скотину и хозяйственный хлам - местами сохранились остатки загонов и жерди ясель. На гвоздях болтались жидкие мотки разномастной проволоки, обрезки шлангов и пыльные вязанки сухого лабазника. Под лохмотьями крыши резвились воробьи.
По утрам, когда уже было достаточно светло, но риск нарваться на людей оставался минимален, Бонда аккуратно обследовал остатки соседних строений. Два дня назад он нашел тяжеленную стальную дверь и, тихо матерясь, враскачку прикантовал в своё укрытие. Теперь он спал под этой дверью, которую положил на куски шлакоблоков и остатки бревен. Получилось что-то вроде пенала или бетонно-железного (жаль не железобетонного) спального мешка. Если начинался обстрел, Бонда забирался в укрытие вместе с принесенным с собой из Сосновки топором и найденной уже здесь лопатой... Двухлитровая пластиковая бутылка с брошенной накануне таблеткой ОВ-7 теперь лежала у изголовья.
Бонда с детства боялся двух вещей: ожогов и быть заваленным при землетрясении. В восьмидесятых его поразила заметка про спитакского спортсмена, оказавшегося под развалинами со своим грудным ребенком. Всё то время, пока их не откопали, отец колол себе пальцы и кормил сына собственной кровью. Бонда в подобных обстоятельствах без колебаний поступил бы точно также, но попадать в такую ситуацию отчаянно не хотел. На первом курсе он даже проигнорировал приглашение однокурсников записаться в спелеологическую секцию. Бонда с детства обожал лазать по крышам и деревьям, не игнорируя многочисленные стройки. Но спускаться в пещеры и получать удовольствие, елозя животом по сырым узким лазам, было выше его понимания.
Бонда ждал 17 сентября. Оставалось недолго. Именно в этот день должна была состояться встреча верхушек и приуроченный к ней обмен пленными и убитыми. По единственной справедливой схеме - "всех на всех".
Ожидалось, что объявленное две недели назад, перемирие, наконец, таки реально заработает и обстрелы из РСЗО и артиллерии прекратятся. Если против стрелковки, при должной сноровке, шансы выжить были вполне реальными, то против тяжеляка они стремились к нулю. Даже в танке. Особенно в танке.
Бонда вдруг подумал, что имея под рукой отличную штыковую лопату, он мог бы за несколько часов отрыть прекрасный окоп-щель. И сделать это следовало сразу же. Какого ж лешего он тянул?
Самый прочный бревенчатый угол сарая находился на противоположной от входа стороне, и Бонда решил оборудовать щель с небольшим выходом-лазом под стеной на улицу. Снаружи, для маскировки и дополнительной защиты, он намеревался накидать в подвысохший бурьян березовых чурбаков от ближайшего дома. На всякий случай.