Знакомое помещение, но точно не дом Райлера. Место, в которое он не возвращался так давно, что образ начал постепенно стираться из памяти. Алрефе осмотрел себя и цокнул с досадой. Вот оно как! Не в мире дело.
«Нас утянуло во временную петлю. Чтобы из неё выйти, придётся ждать, пока перебросит в настоящее».
Да, всё дело в том, что он снова стал ребёнком. Точнее, оказался в своём детском теле в одном из моментов прошлого. Обычно петля времени перекидывает сознание попавшего в её лапы по разным эпизодам из жизни в хронологическом порядке вплоть до настоящего времени, но если в тот момент не успеть вырваться, начнётся новый круг. Алрефе не пребывал в восторге уже от перспективы один раз слишком отчётливо вспомнить то, от чего сбежал.
Почему же он оказался на полу?.. Дело определённо не в перемещении сознания, такая ситуация точно имела место быть. Сколько лет этому телу? Одежда на груди заляпана кровью, на губах — он облизнулся — тоже. Слабость. Похоже, очередное кровотечение из носа, окончившееся обмороком. До пяти лет включительно подобное происходило регулярно — Алрефе ещё не умел как следует колдовать, а тело не выдерживало такого количества магии внутри, пребывая в состоянии постоянного избыточного заряда.
Только никто об этом не знал. У ребёнка нельзя измерить магический потенциал, а такого рода «симптомы» характерны и для слабого, безнадёжного демона, который даже не может выдержать тьму в собственной крови, что уж говорить о магии. А ведь отец Алрефе тоже маг. Не выдающийся, хотя носил валирэ местного главы, обычный ремесленник, предоставляющий услуги по зачарованию, проклятиям, проверке предметов на наличие чар и прочим нужным в демоническом быту вещам. Столь простое положение отнюдь не значило, что Вильхену всё равно на репутацию, тогда как для мага позорно иметь настолько бездарного — ещё и склонного к доброте! — сына. Алрефе с самого начала стал бельмом на глазу у собственной семьи.
То, что он лежал на полу посреди коридора, не значило, что никто не обнаружил ребёнка, просто не хотели возиться с болезным сознанием. Демоны редко заботятся о слабых, особенно о детях, ведь те не могут предложить взамен ничего полезного. И не факт, что польза появится в будущем. Так что если ты не можешь выжить — это только твоя проблема.
Ещё одно отвратительное свойство петли — сознание из настоящего на самом деле соседствует с «сознанием» из прошлого, а значит нет полного контроля над телом, нельзя даже внутри иллюзии изменить случившееся когда-то. Поэтому далее…
— Ты опять заляпал ковёр!
Пятилетний Алрефе вздрогнул, услышав голос матери, сжался, закрывая голову руками. Сейчас его снова побьют. Хлёсткий удар. Но он ничего не почувствовал, тогда как Эймиа отшатнулась, шипя сквозь зубы и тряся рукой с чёрным следом, над которым ещё вилась тьма. Очередной неконтролируемый выброс магии на этот раз защитил Алрефе. Но если бы такие проявления силы могли изменить ситуацию к лучшему…
— Ещё и огрызаться смеешь!
Мать схватила его за рог и швырнула в стену. Алрефе вскрикнул, сполз на пол. От удара спиной перехватило дыхание, на глазах проступили слёзы, конечности не слушались, ни слова не удавалось сказать, только безмолвно, по-рыбьи, открывать рот.
— Н-но мама, — сдавленно пробормотал он, смотря на красивую, но вспыльчивую и высокомерную, как и положено демону с юга, женщину с длинными каштановыми локонами и изящными рогами. — Я в-ведь… Не специально. И-извините… Я не хотел де… — Дыхание снова сбилось, но Алрефе сделал над собой усилие и продолжил: — Делать вам больно. П-правда…
— Не хотел он! — Она взмахнула руками, гневно глядя на него. — Никогда не хочешь! В этом, видимо, и проблема. Уж если б пытался, может, удалось бы хоть какой толк из тебя выбить! Мне жаль часов, потраченных на твои роды. — Эймиа скривилась в презрении и отвернулась. — Пока не вычистишь ковёр — на ужин не являйся.
Алрефе проводил мать взглядом и попробовал пошевелить руками. Может, ему действительно не стоило рождаться? Зачем жить в мире, в который не вписываешься? Ему нет места ни среди семьи, ни среди других детей. Его сверстники предпочитали какие-то странные, жестокие развлечения: драки, издевательства над животными, травля слабых или непохожих. Даже обычные игры вроде пряток, салок дополнялись глумлением над проигравшим. Взрослые такие забавы только одобряли, а если в процессе страдали их собственные дети, ещё и наказывали тех, приговаривая, что сами виноваты, раз дали себя в обиду.
«А принял бы моё предложение, смог бы отплатить сполна всем, кто над тобой издевался», — прозвучал в голове знакомый, лишённый эмоций голос, который он слышал и в жизни, и в регулярных кошмарах.