– Что это за место? – Ева не сводила глаз со следователя.
– Остров, на который указывают кое-какие данные.
Установившееся молчание нарушило покашливание. Все посмотрели на Харинова.
– А скажите-ка мне, друзья: Лина войдет в состав группы? – как-то чересчур вежливо поинтересовался патологоанатом.
– Криминалист отправится с нами обязательно. – Симо уже догадывался, куда клонит прохвост. – Тело осматривала Щурова – вероятно, она и поедет. А что такое, Боря? Амур жмет?
– Нет, конечно. Но запишите-ка и меня. Вам ведь понадобится медик, так? К тому же я ничего не боюсь.
– Ты не боишься трупов, кот Борис, – справедливо заметил Назар. – А тут живые люди. Совсем другое дело, да?
– Почему другое? – возразил Харинов, ничуть не обидевшись на «кота». – Все мы – трупы, разве нет? А если там будет такая же девочка, как эта, но полуживая? Какую помощь вы ей окажете?
– Ладно, медик нам действительно может пригодиться, – согласился Симо, и патологоанатом просиял.
Ева наблюдала за этим разговором с открытым ртом. Перед глазами опять возникла Регина. На сей раз начальница учебно-методического отдела хохотала и тыкала в Еву пальцем. «Что, обскакали мы тебя с Иисусом? – визжала эта фантомная версия. – Ничего ты не добьешься, потому что есть только Он. Или хочешь выложиться на все сто, чтобы потом взгреть меня? Ну попробуй, а мы с Иисусом полюбуемся».
– Я отправлюсь с вами, – твердо заявила Ева. – Буду помогать на Сиренах Амая.
– Я против, – быстро вставил Назар. – С ума сойти! А больше никто не желает?
– Ева, вы хоть понимаете, как могут быть опасны люди, сотворившие это? – Симо испытующе посмотрел на девушку.
– Вероятно, я единственная, кто по-настоящему понимает, насколько они опасны. А вы?
Симо взглянул на выложенное слово. Осталось только «ШЕМХАМ… ОРАШ», потому что буква «Ф» все-таки откатилась. Да, без посторонней помощи они бы не узнали про семидесяти-какое-то-там имя и все остальное. Только на Сиренах Амая вряд ли придется складывать буковки. И все же…
– Ваши знания и впрямь могут быть полезными, Ева, но мне нужно этот вопрос согласовать. Возможны трудности.
Но трудностей не возникло, и уже к семи вечера был утвержден состав группы, которой предстояло назавтра отправиться на Сирены Амая.
10. Запоздалое озарение
Марьятта с облегчением стянула сорочку, задубевшую от соли на спине и в области подмышек, и швырнула ее в ворох грязной одежды. Рубашка со следами крови затерялась среди остальных вещей. Переживать об этом не стоило: одежда все равно была общей, и вряд ли кто-нибудь расстроится, обнаружив на сорочке плохо отстиравшееся розовое пятнышко.
Рядом толкались полуголые мужчины – липкие и остро пахнущие, как сумасшедшие животные, которые весь день гнались за солнцем. И животные планировали смыть с себя пот и грязь. За окнами предбанника, разделенными переплетами на четыре части, набирал силу красный цвет заката, выкрашивая низкие домики общины в кровоточащие алтари гигантов.
Чей-то локоть задел Марьятту, и она едва не задохнулась. Боль, пронзившая круг рубцов там, где раньше находилась правая грудь, отдалась в глазах ослепительной белой вспышкой.
Первые мужчины уже заходили в Зал Омовения, и их лоснящиеся от пота фигурки исчезали в полумраке. Промелькнул Юсси, и Марьятта опять задалась вопросом: как ему, с изогнутыми позвонками, удается держаться прямо? Под кожей парня словно обитала длинная суставчатая змея. Вытянись такая до конца, и голова Юсси болталась бы не на шее, а на тонком стебельке.
Помявшись, Марьятта отправилась вместе с остальными.
В Зале Омовения, представлявшем собой вытянутое полутемное помещение метров сорока длины, плясали огоньки. Самые крупные блики света высвечивали три каменные печи, нагревавшие зал и пресную воду, подававшуюся по трубам с помощью ручных насосов из артезианской скважины за общиной. Огоньки поменьше давали десятки свечей, расставленные под матовыми стеклянными колпаками на полках.
В груди Марьятты похолодело, когда она наткнулась взглядом на статую Красного Амая, стоявшую в центре Зала Омовения. Подземный бог, сотворенный из темного лавового камня, следил за своей паствой даже здесь.
Общими чертами Амай напоминал человека: две руки, две ноги, одна голова. Дальше наступал черед зловещих различий, призванных устрашать и покорять души. Перекрученные асимметричные рога. Козья морда. В области паха – натуралистичные пенис и вульва; причем вульва находилась выше, словно нераскрытый вертикальный третий глаз.
Поговаривали, статую вытолкал из себя остров, как те камни на поле. Но кто верил в эту сказку на самом деле? Не Марьятта, это уж точно. А еще казалось, статую искусал кто-то крошечный и очень злобный. Плечи, плотный торс, даже рога – все несло отпечаток чьих-то острых зубок. Это лишь закрепляло в сознании наблюдателя образ Красного Амая – жестокий и двойственный.