— Интересно, что он придумывает, чтобы объяснить твой успех своим хозяевам.
Между тем, Кессел, заметивший их, действительно проталкивался сквозь толпу, направляясь к ним. Его седые волосы были аккуратно подстрижены, а розовые щеки и подбородок так гладко выбриты, что казалось блестели, отражая свет. Его костюм состоял из широких коричневых брюк и, застегнутой на одну пуговицу, охотничьей куртки, из-под которой выглядывали безволосая грудь и пивное брюшко.
— Дайна, что ты делаешь в компании этого пирата! — с жаром приветствовал он девушку, одновременно хлопнув Рубенса по спине. Что означает ваш маленький тет-а-тет: бизнес или развлечение? Надеюсь, мое присутствие не помешает?
— На самом деле и то, и другое, — ответил Рубенс. — Мы строим планы относительно следующего фильма с участием Дайны.
— Уже? Но ведь работа над последним в самом разгаре.
— Тед, — сказал Рубенс, слегка обнимая его за плечи. — Когда к тебе приходит успех, необходимо планировать будущую работу загодя.
Кессел ни словом не обмолвился об «Риджайне Ред» и некоторое время стоял молча, окидывая их по очереди подозрительным взглядом.
— Выбор осуществляют люди из «Твентиз», надо полагать.
Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем Рубенс, посмотрев на Дайну, ответил.
— Нет.
— Да? А у вас есть какие-нибудь соображения насчет студии? — Дайне показалось, что он чуть было не облизнулся. — Тебе известно мое положение в «Уорнес», Рубенс. Скажи только слово, и завтра утром я пришлю тебе мои предложения. — Теперь, когда беседа зашла так далеко, он не разговаривал с ними обоими.
— Не знаю, Тед, — на лице Рубенса было написано сомнение. — Я имею в виду, что ты ведь совершенно не знаком с проектом.
Жирные пальцы Кессела задрожали от возбуждения. Он превратился в гончую, почуявшую добычу, и ничто не могло уже сбить его со следа.
— Это не имеет значения. Мы предоставим все вопросы на твое полное усмотрение, Рубенс. Одно твое имя значит многое.
— А Дайна? Ее имя значит многое тоже.
— Да, да. Разумеется, — быстро согласился Кессел. — До нас до всех дошли самые невероятные слухи о «Хэтер Дуэлл».
Рубенс, зная, что тому не терпится узнать больше о фильме, задумчиво заметил: «Мы хотим получить самые надежные гарантии».
— Для чего же еще по-твоему я здесь? Мы не замедлим представить их, поверь.
— О, я верю тебе, Тед, — сказал Рубенс, вновь обнимая его за плечи. — И я не сомневаюсь, Дайна также верит тебе. Но видишь ли..., — он оглянулся, точно желая убедиться, что их никто не подслушивает. — Тед, я должен сообщить тебе кое-что строго конфиденциально...
— Да? — на щеках Кессела появился блеск, точно в предвкушении лакомого кусочка.
— Какую студию мы бы не выбрали, — сказал Рубенс, — это не будет студия, принадлежащая «Уорнес», — он рассмеялся, когда Кессел с яростью вырвался из его жульнических объятий и с багровым лицом вышел из комнаты.
— Как я вижу, ты не собираешься отвозить меня домой, цинично заметила Дайна. Она по-прежнему не могла ничего с собой поделать, к тому же цинизм в сложившихся обстоятельствах оставался ее единственной защитой.
Если это и не понравилось ему, он был все же достаточно осторожен, чтобы не демонстрировать открыто свои чувства.
— Нет. Я знаю, что ты любишь море, — серьезно ответил он.
В то же время, как будто он, точно искусный фокусник, подстроил это, машина, свернув с шумной магистрали, очутилась на извилистой, пустынной дороге, ведущей в Малибу.
Дайна, нажав на кнопочку, опустила до конца боковое стекло со своей стороны и выключила радио. В тишине ей удалось различить шум прибоя, такой же ровный и спокойный, как ритм ее собственного сердца. Однако, когда они приблизились к берегу, вид ленивых тихоокеанских волн заставил ее с болью в душе вспомнить о суровых темно-голубых волнах Атлантики, бьющихся о мрачные скалы, покрывая их седой пеной, таких холодных, что стоит зайти в них, и все тело тут же покрывается гусиной кожей, а губы синеют.
Вытянутая туша «Линкольна» с негромким гудением катилась вдоль Олд Малибу-роуд, мимо погруженных в сон темных домов, стоявших один напротив другого, так что лишь в промежутках между ними Дайна видела блеск воды возле берега.
— Уже поздно, — сказала она. — Мне завтра на съемки.
— Все в порядке, не волнуйся.
Рубенс плавно остановил машину всего в нескольких шагах от голой песчаной косы. К величайшему своему удивлению Дайна, оглядевшись, не увидела поблизости ни одного дома.
— Где мы? — спросила она.
— Пошли, — вместо ответа бросил Рубенс, выбираясь из автомобиля.
Она последовала его примеру и, очутившись снаружи, глубоко вздохнула. «По крайней мере, воздух тот же самый», — подумала она, жадно вдыхая богатый аромат моря, соли и фосфора и чего-то еще.
Она взглянула на Рубенса поверх блестящей крыши «Линкольна». Тот стоял уже без пиджака и теперь снимал ботинки, наступив носком одного на пятку другого.
Покончив с этим, он протянул Дайне руку Она, обойдя вокруг машины, приблизилась к нему и, трепеща всем телом, позволила ему увлечь себя с дороги на пляж. Торопясь и спотыкаясь, утопая по щиколотку в песке, они оставили позади справа линию дрожащих огней, словно обозначавшую границу цивилизации, и вступили в новый мир таинственный и неведомый.
Они уже спустились к самой кромке воды, а Рубенс продолжал тянуть Дайну вперед за собой. Она наклонилась, выскользнула из туфель и, сама не зная почему, последовала за ним. Одежда, быстро намокнув, прилипла к их телу, наливаясь свинцовой тяжестью; содержимое карманов тут же оказалось в воде.
Тогда они разжали руки и поплыли прочь от берега. Рубенс держался чуть впереди, указывая путь. Дайна заметила яхту, только когда они приблизились к ней вплотную, и поняла, что это и есть конечная цель их путешествия.
Тридцатифутовый шлюп удерживался на месте несколькими буями и якорем. Рубенс подплыл ближе к носу судна и вытянул вперед и вверх длинную мускулистую руку. Его пальцы ухватились за что-то, и на несколько секунд он повис, высунувшись по пояс из воды. Когда, отцепившись, он плюхнулся назад, взметая кучи брызг, в его руках была веревочная лестница, скользкая от налипших водорослей.
— Полезли?
Дайна взглянула вверх. Слева от нее неясно вырисовывался черный корпус корабля. Она разглядела протянутую ей из темноты руку, по которой стекали крупные капли. Рубенс уже успел вскарабкаться на борт. В душе Дайны вспыхнуло сильное желание не вылезать из воды, чтобы не расставаться со столь приятным ощущением невесомости.
Повинуясь внезапному импульсу, она погрузила голову в воду, оставив глаза открытыми, точно это помогало ей лучше слышать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем задыхающиеся легкие заставили ее вынырнуть. Сколько она не прислушивалась, ей не удалось услышать ничего, кроме звука, напоминающего шум прибоя, приглушенный гул, монотонный, едва различимый, точно далекое эхо неистового рева первозданного хаоса, бушующего во вселенной, неподвластной времени, где все рождается, живет и умирает, подчиняясь своим законам и противоречиям, в одно и то же мгновение.
Дайна выскочила на поверхность, отфыркиваясь, пытаясь вытряхнуть воду из носа и ушей. Ей в сердце закралось туманное ощущение поражения и грусти. Отдышавшись, она протянула ладонь навстречу сильной руке Рубенса.
— Ты любишь ловить рыбу? — поинтересовался он, вручая ей пушистое темно-синее полотенце. — Я часто занимаюсь этим в открытом море.
— Нет, — ответила она. — Это не для меня. — Она наклонила голову, чтобы вытереть волосы.
— Не надо, — сказал он и положил руку на полотенце, заставляя ее опустить его. Глаза Рубенса блестели в тусклом свете луны, словно две ярких звезды. — Пожалуйста, — добавил он тихо. — Дайна замерла, глядя на него. Толстое полотенце изящно ниспадало с ее маленьких ладоней, как будто она готовилась совершить какой-то торжественный обряд. — Мне нравится, как выглядят твои волосы, когда они мокрые. Ты становишься похожей на русалку, — он чуть смутился от собственных слов и посмотрел в сторону. — Как она тебе нравится? — поинтересовался он, широким жестом обводя яхту.