– Если хотите, можете оставить картинку себе, – сказал Румфорд. – Она как раз по размеру бумажника. Констант не знал, что сказать.
– Моя жена будет с вами, когда вы попадете на Титан, – сказал Румфорд, – но она не помешает, если вам захочется порезвиться с этими юными леди. Ваш сын тоже будет с вами, но проявит такую же терпимость, как Беатриса.
– Сын? – повторил Констант. Никакого сына у него не было.
– Да – славный мальчик, по имени Хроно, – сказал Румфорд.
– Хроно? – повторил Констант.
– Имя марсианское, – сказал Румфорд. – Он родится на Марсе, от вас и Беатрисы.
– Беатрисы? – повторил Констант.
– Это моя жена, – сказал Румфорд. Он сделался совсем прозрачным. И голос у него начинал дребезжать как в дешевом транзисторном приемнике.
– Все на свете летает туда-сюда, мой мальчик, – сказал он. – Одни несут послания, другие – нет. Настоящий хаос, это точно, потому что Вселенная только рождается. Великое становление – вот что производит свет, теплоту и движение и бросает вас то туда, то сюда.
– Пророчества, пророчества, пророчества, – задумчиво протянул Румфорд. – Не позабыл ли я чею-нибудь сказать? О-о-о-да, да, да. Этот ваш сын, мальчик по имени Хроно.
– Хроно подберет на Марсе маленькую металлическую полоску, – сказал Румфсрд, – и назовет ее своим талисманом. Не спускайте глаз с этого талисмана, мистер Констант. Это невероятно важно.
Уинстон Найлс Румфорд исчез постепенно, начиная с кончиков пальцев и кончая улыбкой. Улыбка держалась еще некоторое время спустя после того, как он исчез.
– Увидимся на Титане, – сказала улыбка. И растаяла в воздухе.
– Все кончено, Монкрайф? – спросила миссис Уинстон Найлс Румфорд у дворецкого, стоя наверху винтовой лестницы.
– Да, мэм, он от нас ушел – ответил дворецкий – И собака тоже.
– А этот мистер Констант? – спросила миссис Румфорд, Беатриса. Она притворялась тяжело больной – нетвердо стояла на ногах, щурилась и моргала, а голос у нее был еле слышный, как шелест ветра в листве На ней был длинный белый пеньюар, падавший мягкими складками, которые легли спиралью, закрученной против часовой стрелки, как и винтовая лестница. Шлейф пеньюара стекал, как водопад, с верхней ступеньки, и Беатриса как бы становилась архитектурной деталью особняка
Ее высокая прямая фигура была зрительным завершением, острием всей рассчитанной на зрителя конструкции Черты ее лица никакого значения не имели. Величественная композиция нисколько бы не пострадала, если бы у Беатрисы вместо головы было пушечное ядро.
Но у Беатрисы было лицо – интересное и необычное. Оно могло бы напомнить лицо индейского воина, с чуть выдающимися передними зубами. Но любой, кому это пришло бы в голову, поспешил бы прибавить, что от нее глаз не оторвешь. У нее, как и у Малаки Константа, было единственное в своем роде лицо – поразительная вариация на избитую тему, – так что каждый собеседник невольно ловил себя на мысли: «Да, лицо не как у людей, а красота? Побольше бы таких!»
А Беатриса обошлась со своим лицом, по сути дела, как могла бы любая дурнушка. Она покрыла его гримом достоинства, страдания, ума, добавив пикантную черточку презрительного высокомерия.
– Да, – откликнулся снизу Констант. – Этот мистер Констант все еще здесь.
Он стоял у нее на виду, опершись на колонну под аркой, ведущей в вестибюль. Но его так заслоняли архитектурные излишества, он помещался так низко в общей композиции, что стал практически невидимым.
– О! – сказала Беатриса– Здравствуйте.
Это было очень холодное приветствие.
– Здравствуйте! – подчеркнуто любезно отозвался Констант.
– Мне остается только воззвать к вашему врожденному благородству, – сказала Беатриса, – и просить вас, как джентльмена, не распространять повсюду слухи о вашей встрече с моим мужем. Конечно, я вполне могу понять, какое это великое искушение.
– Ну да, – сказал Констант. – я мог бы получить за рассказ об этой встрече кучу денег, выкупить закладную на домишко и стать всемирной знаменитостью. Мог бы якшаться с великими мира сего и с их охвостьем и кривляться перед коронованными особами в Европе на манер цирковой собачонки.
– Простите великодушно, – сказала Беатриса– но ваши ядовитые шуточки и блистательный сарказм до меня как-то не доходят, мистер Констант. После визитов мужа я чувствую себя совсем больной.
– Вы же с ним больше не видитесь как будто? – спросил Констант.
– Я виделась с ним в первый раз, – сказала Беатриса, – и этого достаточно, чтобы мне стало тошно до конца жизни.