Хониккер разгадывает тайны природы, «расколдовывает мир». Боконон разоблачает иллюзии и разрушает мифы, создавая, впрочем, новые. Одни для толпы, другие для тех, кто поискушеннее. Народу он «сбывает» терпение, элите — безверие, смех как лекарство от всего на свете. В конечном счете оппоненты стоят друг друга. Оба они прежде всего забавники. Шутки каждого — и экспериментатора Хониккера, и наблюдателя Боконона — чреваты вполне практическими последствиями. Хониккер вдохновенно мастерил оружие для уничтожения цивилизации — не со зла, а потому что ему было «интересно». Не желает людям ничего плохого и Боковой, но его ироническая продукция не менее взрывоопасна. Тотальная ирония в каком-то смысле заинтересована в неблагополучии мира вокруг. Черпая в его бедах материал для своих убийственных вердиктов, она, словно лед-девять, замораживает всякое положительное устремление, ничего не предлагая взамен.
Воннегут с Бокононом в непростых отношениях. С одной стороны, бокононовская безграничная ирония — подходящий способ для описания дурной, кризисной действительности, рождающий у того, кто им пользуется, ощущение своей власти над «глупой» действительностью. С другой стороны, Воннегут отчетливо видит опасности «чисто игрового» отношения к миру: иронизирующий ниспровергатель иллюзий и мифов может доиграться до того, что его ирония уничтожит все, что попадет в сферу ее воздействия. В 36-й главе романа рассказчик вспоминает печальное общение с поэтом-нигилистом Крэбсом, признается, что до этой встречи был «уже готов сделать вывод, что все на свете бессмыслица». Но когда он на себе испытал шалости нигилиста, пожившего в его квартире (устроил пьяный дебош, убил кошку, загубил любимое деревне хозяина и пр.), то понял, что ему «нигилизм опротивел». Весьма иронически относясь к современности, Воннегут, впрочем, не склонен толковать мир как явную нелепость, как гигантский скверный анекдот, — отношение, прочно утвердившееся в писаниях представителей весьма активной в Америке последних десятилетий школы «черного юмора». В «черные юмористы» пытались не раз записать и Воннегута, проявляя глухоту к одной из важнейших черт его дарования: беды и потрясения человечества писатель воспринимает как личную беду.
Того, кто ждет от литературы однозначных указаний и рецептов, книги Воннегута, наверное, оставят неудовлетворенным. Выдвинув тот или иной тезис (будь то прелести боконизма или ужасы роботизации), писатель не забывает указать на относительную истинность своих суждений, предлагая и антитезис. Демонстрируя ненадежность всевозможных теорий и концепций, Воннегут, похоже, испытывает тоску но цельному и устойчивому мировоззрению, постоянно напоминая о невозможности спасти человеческую цивилизацию через «полезную ложь», поставляемую философией и искусством, он в то же время твердо верит в их необходимость. Его спросили как-то, почему он пишет свои короткие романы короткими фразами, разбивая повествование на короткие главки. Он полушутя ответил, что надеется таким образом сделать свои книги доступными для занятых людей — сенаторов, генералов и президентов. Потом не без грусти внес поправку: у этих людей уже выработался стойкий иммунитет против воздействия книг. Но выход есть. Просто надо ловить людей врасплох, еще до того, как они сделаются сенаторами, генералами и президентами, и «отравлять им мозги гуманизмом». Быть может, потом, размышлял писатель, когда они достигнут ответственных постов, им захочется сделать мир лучше. А это, убежден писатель, не только возможно, но и просто необходимо. И браться за дело нужно именно сегодня, потому что завтра может оказаться поздно.
Сергей Белов
Сирены Титана
Посвящение:
Алексу Воннегуту,
доверенному лицу, с любовью.
«С каждым часом Солнечная система приближается на сорок три тысячи миль к шаровидному скоплению М13 в созвездии Геркулеса — и все же находятся недоумки, которые упорно отрицают прогресс».