— Плотно работать, — уточнил Егоров.
— Не торопись, — уже мягче остановил его полковник. Он понимал, что Егоров засиделся на рутинной работе в отделе. Ему докладывали, что парень любое свободное время проводит в тире. Стреляет он в самом деле отменно, но ведь надобно в их работе более всего головой работать.
— Ну какие могут быть обоснования? — приуныл Егоров и попытался рассуждать в который уже раз за сегодняшний вечер: — Есть сигнал Меркуловой, назовем это так. Она не случайный человек, правильно? — он быстро взглянул на шефа, тот кивнул. — Интервью она брала, можно сказать, в вашем присутствии. То бишь никакого подлога нет. Да? Мы подозреваем, что курд агент одной из спецслужб. Это могут быть ЦРУ, MIT[7], Моссад… — он обескураженно замолчал. — Информации мало.
— И я о том же.
— А что если психолого-лингвистическую экспертизу назначить, а?
— Это дело, — согласился Ермилов, записывая что-то в ежедневник. — У нас эту экспертизу как раз УБТ чаще всего применяет. Ее ведь только в 2011 году ввели официально. Мы и раньше, конечно, нечто подобное делали, но теперь наши экспертные подразделения сами занимаются согласно поправке к приказу. Там речь идет в основном о выявлении невербальных призывов к экстремизму и терроризму. Их этот аспект волнует.
— Да, но наши спецы могут определить целеустановку автора любого текста, — с легкой обидой, что шеф ловко перехватил инициативу, сказал Егоров. — Неважно, террорист он, экстремист или «ищущий любви» у другой спецслужбы курд. Они должны его вскрыть, как консервную банку. Кстати, если удастся, по интервью составить и его психологический портрет, чтобы знать, с какой стороны к нему подходить…
— В какой-то степени Меркулова частично и провела такую экспертизу. Уловила как филолог посыл в словах курда, его желание выйти на контакт с серьезными людьми из российских спецслужб.
— И все-таки не спешим ли мы с выводами? — вдруг засомневался Василий. — Два-три слова, намек и привет: раздули костер.
— Я так не думаю, — пресек его попытки отступиться Ермилов. — Более того, я сделаю, — он взглянул на часы, — уже завтра запрос в СВР, что известно по Салару Махубу.
— Время потеряем. Пока они со своей агентурой свяжутся, пока те пошевелят извилинами, пошуршат по сусекам, пока передадут информацию, а эсвээрщики отфильтруют, что себе приберечь, а что нам отдать, «доктор» придет и вылечит… Надо провести разведку боем.
— Эк тебя кидает! То говоришь, из мухи слона раздуваем, то вскачь несешься, в атаку. Нет, брат, так мы дров наломаем. Подождем. Сделаем экспертизу, запрос. А пока прикинем варианты — кто этот Доктор? Поглядеть в нашей базе данных надо. Ловишь мысль, Василий Стефаныч?
— Поймал, — Егоров поднялся с кислым выражением лица. — Житья мне нет от этих бумажек. Хочется проведения серьезных спецмероприятий, разработок шпионов. А я все на подхвате, да и Говоров тоже. А он, между прочим, башковитый парень.
— Все вы башковитые, — полковник спрятал очки в футляр и сунул их в карман пиджака. — Только давай без самодеятельности. Мне нужен этот Доктор, кем бы он ни был…
Василий постоял на лестничной клетке пятиэтажки-хрущевки. Тут всегда темновато, пахнет едой из квартир, кошками и геранью, стоящей на подоконнике между вторым и третьим. Старушка с первого этажа ухаживает за цветами.
Егоров вырос в этом доме. Когда он вернулся в столицу из Ижевска с семьей, родители переехали к деду, оставив Василию двухкомнатную квартиру.
Поднимаясь к себе на третий этаж, он нарочно задевал плечом почтовые ящики, висевшие елочкой вдоль лестницы, испытывая ощущение, словно старого приятеля толкнул по-дружески в плечо. Дом отзывался звяканьем сломанных дверок на ящиках, некоторые распахивались, как выставленные для хлопка синие узкие ладони, исчерканные черным маркером.
Открыв дверь, Василий уже из коридора увидел диспозицию. В микроскопической двушке ничего не утаить. Вот ноги Вики в красных тапочках с пушистыми помпонами — значит, она сидит в кресле и смотрит телевизор. Чуть дальше в смежной комнате, куда открыта дверь, видна тощая спина умученного алгеброй Валерки за письменным столом. Правда, что-то в спине сына было еще подозрительно смиренное…