Филипп: Но как же тогда быть с Нагорной проповедью?
Максим: Нагорная проповедь призывает к определенному действию: возлюби. А что значит «возлюби»? Почему побудительная форма? У Исаака Сирина есть теория о добродетели воли и добродетели духа. Первая связана с усилием человека: ты делаешь себе установку и следуешь ей. Вторая охватывает человека, как может охватить, например, вдохновение. Ты чувствуешь мощный порыв внутри себя и не нуждаешься в том, чтобы себя принуждать. Так вот, Исаак Сирин говорит, что искренняя любовь – это добродетель духа. Ты не вы́мучаешь ее. Она рождается в состоянии, когда человек чувствует Бога настолько близким, что сам начинает смотреть на мир его глазами. Это не значит, что установка не нужна. Вдохновению сопутствует работа. И сирийские мистики говорят: простой мысли о том, что у другого человека такие же плоть и кровь, как у тебя, достаточно, чтобы не причинять другому зла и не проливать крови. Но чтобы любить людей от всего сердца, нужно смотреть на них глазами Бога. То есть это не про долженствование – люби, потому что это утверждает общество, или потому что тебя мама так учила, или потому что батюшка в церкви сказал. Мистики говорят: так не получится. Ты как комната с грязными стеклами: пока ты окно не помоешь, свет не проникнет в твою комнату. И не надо создавать искусственное освещение, надо просто помыть окно – тогда любовь к ближнему возникнет сама собой. Как в мультике «Рыбка Поньо на утесе»: там есть колодец – если его открыть, то все захлестнет вода океана. Мы с моими детьми очень любим этот мультфильм.
Филипп: Получается, первый шаг – это сказать себе: ты вообще-то ничего не должен, кроме того, чтобы признать, что ты еще далеко не совершенен.
Максим: Да.
Филипп: И, видимо, дальше есть некоторое количество шагов на этом пути, прохождение разных испытаний? Как в истории о Кунг-фу Панде или в фильмах с Брюсом Ли?
Максим: Да, у мистиков была целая теория о пяти ступенях. По-другому они называются созерцаниями. Не уверен, что стоит сейчас говорить о каждой, но о начальном этапе я расскажу. Первая ступень – это выключение бесконечного потока мыслей и сосредоточение внимания на явлениях этого мира. У меня был такой случай: я гуляю с коляской, прекрасная погода, солнце светит. И вдруг мне вспоминается какой-то человек, который мне насолил. Я начинаю про себя с ним спорить и вдруг понимаю, что раздражен.
Филипп: Да, такое бывает, это ужасно бесит!
Максим: Вот и мне это испортило настроение. И тогда я задумался. Вот мой сын, вот солнце, вот лягушки квакают в Яузе, на набережной стекляшки валяются. Эти стекляшки реальные, а вот мусор в моей голове – он только в моей голове, у него нет реальности, по крайней мере материальной.
Филипп: Это то, что говорят сирийские мистики?
Максим: Ну, мне потом сказали, что это называется заземление, но я был темный человек, ничего этого не знал. Меня в школе учительница математики ругала, что я прихожу к решению задачи через двадцать шагов, когда можно через три. И вот здесь я тоже через сирийские рукописи пришел к тому, к чему, в принципе, можно было бы прийти через современную психологию. Но мы не психологи и не коучи, поэтому – да, это говорят сирийские мистики. Марина Цветаева в письмах тоже говорит о чем-то таком: «Каждая вещь в свой час должна просиять, это тот час, когда на нее глядят настоящие глаза»[18].
Филипп: Я бы ответил стихами Введенского:
Максим: Да, эти слова говорят о похожем опыте. Осмотрись, увидь то, что находится вокруг тебя, постарайся остановить поток мыслительного мусора в своей голове, и ты сможешь увидеть замысел Бога, который лежит за всеми вещами, – говорят мистики. Но в отличие от тех аналогий, что мы привели, для этой традиции особенно важно то, что наступает вслед за этим опытом. Каким тебе открывается мир, на который ты смотришь прямо, без своих готовых моделей? Человек обретает равно заинтересованный, неутилитарный взгляд на все мироздание. Он учится изумляться – и тому, что восхищает его красотой, и тому, что остается странным и непонятным. Собственно, изумление и останавливает поток тревожащих, мешающих смотреть ясно мыслей. И изумления, как и любви, невозможно достичь через напряжение – по крайней мере, по мнению Исаака Сирина.