— Тогда будет занятно. Есть на что потаращиться, раз впервой, — зевнул второй помощник и, не прощаясь, двинулся по коридору прочь.
— И, вам не хворать, сэр! — подполковник приподнял бейсболку вслед морскому волку. — Пойти, что ли, кислород похлебать?
На баке, кроме толстенных чаек, что оккупировали такелаж, блудил некто. В наползающих исподтишка сумерках очертания слегка плыли, будоража воображение.
— Что за йети карибского розлива, — Александр моргнул, пытаясь разглядеть смутный силуэт.
— Это не снежный человек, — Чупа-Чупс неслышно возник за спиной, заставив дернуться. — И, не галлюцинация. Старший механик заныкал пузырь “Havana club”, а куда не помнит. Днем ему чудилось, будто в машинном спрятал. Втроем прошерстили, ан нет. Теперь вельбот шмонает, бедолага.
— Сбег или турнули по «тридцать третьей»? — участливо поинтересовался подполковник в упор разглядывая старшего лейтенанта. — Стильно выглядишь. Не дать, не взять слесарь-моторист третьего разряда. Руки в масле и пятачок в копоти. Красава.
— Да, мы такие, — расплылся в улыбке Андрей, смущенно потеребив мочку уха. — Осмелюсь спросить, чего стоим, кого ждём?
— В бухте залива Лимон зависли. Ждем лоцмана панамского.
— Тут давеча в нете наткнулся на цены за проводку по каналу. Скажу честно, ценник конский.
— Тот случай, что нам по барабану, — хмыкнул Кайда. — Чего-то наш Морзе запропастился. Лоцию зубрит?
— А, чего ж её зубрить? — из сгустившихся сумерек вышагнул Шопен. — Парни! В библиотеку правильно иду? Закурить есть? А, то мой начальник из некурящих. Думал, уши трубочкой свернуться.
— Капля никотина убивает лошадь, — нравоучительно продекларировал Чупа-Чупс, протягивая пачку “Marlboro”.
— Тю, я ж не про никотин прошу, — уцепившись за фильтр Шестаков вытянул сигарету. — Мне бы только табачку на понюшку.
Спустя минуту они дружно курили, невольно выстроившись шеренгой вдоль леера. На небосклоне среди туч топталась луна с апельсиновым оттенком. Андрей прикончил сигаретину быстрее всех и, щелчком запустив окурок по баллистической траектории, поднял глаза:
— Оба на! С какого перепуга старуха щеки нарумянила?
— Экватор, дружище, — тоном бывалого туриста откликнулся Шопен. — Здесь всё никак у людей.
— Ну, братцы-кролики, пора в люлю, — Кайда демонстрировать навыки по запуску «бычка» в океан не стал. Культурно растер тлеющий кончик о стойку ограждения и направился к двери, что вела на нижнюю палубу. Справа от неё, толи дань традиции коих на флоте, что у дурака махорки, толи согласно житейской практике, которая на всех широтах мудростью зовется, слегка скособочась висел архаизм чистой воды (на первый взгляд): пожарный щит. Джентельменский набор присутствовал в классическом исполнении: топор, багор и ведро конусом. Всё кумачового колера. Ну, и ящик с песком, как без него. Между прочим, даже на самых навороченных и новомодных лайнерах в загашнике у штурмана пылиться секстант. Так, на всякий случай. — Завтра ни свет, ни заря побудку сыграют. Сбылась мечта отрока панамским каналом пройти. Чудны дела Твои, Господи! Год назад кто бы сказал, не поверил.
А, лоцман объявился после полудня. Как раз отбили седьмую склянку. Катер ловко подрулил к штормтрапу, и красномордый дядечка в гавайской рубахе навыпуск перескочил на веревочную лестницу с деревянными перекладинами. С ловкостью эквилибриста шустренько поднялся на борт. Встречал старпом. Впрочем, принадлежность в флоту подчеркивала только форменная фуражка, в девичестве наверняка белоснежная. Церемония была упрощена до междометий. Старший помощник, вяло козырнув, протянул узкую, что весло байдарки, ладонь. Панамец без энтузиазма пожал, вопросительно глядя на офицера. Тот, вытянув из заднего кармана свободного кроя брюк незапечатанный конверт, буднично вручил лоцману. Навигатор, извлек из банкноты и нежно погладил верхнюю. Потом развернул купюры веером, поднес к носу и шумно втянул воздух.
— Профи, — уважительным тоном сообщил Чупа-Чупс, в компании с подполковником наблюдая за происходящим с высоты второй палубы. — Даже на свет не проверяет. Схема надежная, что кувалда. Занижает водоизмещение посудины по отчету и тут же скупая форма благодарности в гринах. И, куда налоговая смотрит?
— Известно куда, — улыбнулся Александр, взглядом мазанув финальную сцену коррупционной сделки. — Это я не про филейные места. Вон, глянь! Буксиры лесовоз в трехкамерник “Gatun” запихивают. Названьице без наворотов — Amanecer. По нашенскому — восход Солнце. Причем именно с большой буквы. В том смысле, что «Светило». Кстати, на «коробке» двое наших добрых знакомцев процуют.