Русских простые жители Сирии любили так же сильно, как оппозиция и подконтрольные ей боевики ненавидели. Прекрасно понимая, что ждало бы ребят, попади они в руки курдов, старейшина деревни считал своим долгом помочь им. Поэтому поторопил свою жену Фатиму, попросив хорошенько посмотреть рану и обработать так, чтобы к утру она позволила русскому спокойно передвигаться. А сам, с тревогой вглядываясь в стремительно темнеющее небо, молился лишь о том, чтобы в эту ночь курды не решили предпринять очередную попытку что-нибудь поиметь с их и так обескровленной деревни.
А в ста километрах от него один из трех черных джипов, рассекающих песчаные просторы, резко затормозил в тот миг, когда фары выхватили белое пятно на фоне бесконечно желтого песка. Выскочивший из него молодой курд сразу узнал в обрывках парусиновой ткани еще совсем недавно целый парашют. Брошенные подоспевшему второму боевику короткие фразы, кивки головы и прищурено всматривающиеся в сторону возвышающихся хребтов глаза не предвещали ничего хорошего для владельца этой находки. Ибо курды прекрасно знали парашюты войск НАТО и сразу поняли, что этот принадлежит представителям совсем другого участника происходящих на их земле событий.
«Russian rаt…»* – Подобно шипению змеи прозвучали в ночной тишине слова.
Бесконечный день подходил к концу. Ольга с благодарностью улыбнулась пришедшему раньше обычного сыну, который, вместо того, чтобы привычно после уроков пойти гулять с друзьями или с Настей, сразу поспешил домой. Только взглянув на вымотанную мать, не зная, что больше является причиной ее состояния – традиционно давшая жару сестренка или отъезд отца – Кир обнял ее и, велев отдыхать, отправился на кухню. Откуда в скором времени донеслись такие слюновыделяющие запахи, перед которым не устоял бы никто. Но Ольга совершенно не хотела есть и только понимание того, что ей нужно кормить дочь, и нежелание расстраивать старающегося помочь ей сына, заставили ее взять в руки вилку.
- Съешь хотя бы салат и отбивную. – Грустно покачал головой Кир, наблюдая, как мать ковыряет картофельное пюре. То и дело всхлипывающая Вика за неимением отца мусолила ворот его футболки, но Кир совершенно не замечал этого.
– Прости, – Ольга откинулась на спинку стула, подняв на сына глаза, – я никак не могу не думать об отце. Не уверена, что мне было бы легче, скажи он мне правду, но и постоянно крутить в голове, в какое пекло его занесло в этот раз, тоже невыносимо. Немного успокаивает то, что Игорь Леонидович с ним, в этом, я думаю, он не соврал. Успокаивает и волнует одновременно, потому что, как я уже говорила, на банальную птицефабрику таких людей не посылают.
- Мы можем только верить, что все будет хорошо, и отец вернется, – прижав к себе всхлипывающую сестренку, произнес Кир, – и что наша любовь будет оберегать его, где бы он ни был.
Ольга кивнула, наколов кусок огурца, замерла с ним в руке, и тут же, бросив вилку на тарелку, снова повернулась к сыну, но не успела сказать и слова, как раздался звонок в дверь. Удивленно переглянувшись, мать и сын одновременно повернули головы к часам. Стрелка уверенно показывала одиннадцатый час.
Мысленно поражаясь крайней нетактичности столь поздних гостей, Кир все же пошел посмотреть, кого принесло, тем более, посетители не спешили уходить, настойчиво насилуя звонок. Раздавшийся из коридора голос заставил Ольгу подскочить и выбежать навстречу.
- Ну, – высокая голубоглазая блондинка заговорщицки улыбалась ей, опираясь на стену, – и где этот мохнатый хмырь? В кои-то веки попросила встретить! За безопасность страны он значит в ответе, а любимая се…
- Лизка… – Ольга бросилась блондинке на шею, прервав ее наигранное возмущение.
- Слышь, отрок, – оторопело обняв Ольгу, та повернулась к Киру, – что тут у вас происходит? И где…?
- Отец в командировке, только сегодня уехал. – Вздохнул Кир, не в силах, однако, сдержать восхищенного взгляда в сторону ворвавшейся в их оглушенную отъездом отца семью женщины, зная которую он не сомневался в крайней драматичности дальнейшего развития событий. Особенно, если та приехала с…
- Лизонька… – Ольга отпрянула от блондинки, только сейчас заметив, что намочила предательски вырвавшимися слезами настоящий шотландский кашемир.
- Тааааак… – Елизавета Алексеевна Павлова, взглянув на Ольгу, решительно достала из кармана дубленки телефон, начав набор номера, повернула голову в сторону Кира. – Завари-ка чаю, да покрепче, разговор на полночи как минимум. – Едва тот, кивнув, скрылся на кухне, как Лиза, продолжая обнимать вздрагивающую Ольгу за плечи, обратилась уже к ответившему на том конце собеседнику. – Солнце мое, сегодня заночуй в отеле, а завтра сдай ключи и приезжай к Вите домой. Его новый адрес у тебя есть? Отлично. Все, до завтра, меня сегодня не жди. Тут черт те что происходит…
Последнюю фразу Лиза произнесла, уже выключив телефон. Предварительно предупредив о своем приезде только лишь брата, она хотела устроить Ольге и племяннику сюрприз, но, похоже, ее ожидает кое-что похлеще.
*Russian rat… – русская крыса, шпион.
====== Глава 5. Каждому по роли его. ======
Пройдя в указанные старейшиной двери, Введенский и Пчелкин оказались в небольшой комнатке. Глиняные стены, покрытые непонятной застывшей субстанцией, земляной пол, укрытый видавшей виды выцветшей дорожкой да некое подобие ковра на стене – вот и все украшения более чем аскетичного жилища. Из мебели здесь присутствовали лишь невысокий столик посреди комнаты да два топчана, на один из которых Введенский помог сесть Пчелкину, на другой, возле маленького окошка, опустился сам. Не сводя глаз с бледного Вити, тем не менее, по годами выработанной привычке, бросал регулярные взгляды в зияющую темноту ночи, которая нарушалась лишь мерцанием множества звезд.
Едва Пчелкин вытянул гудящую от нагрузки ногу, облегченно прикрыв глаза, как дверь открылась, впуская невысокую женщину средних лет. Она тут же направилась к нему, присев возле топчана прямо на пол.
- А вы молодец, – повернув к Введенскому голову, произнесла она, просто бегло осмотрев рану, – все сделали верно, учитывая возможности и условия. По крайней мере, удалось избежать загрязнения раны и, как следствия, инфицирования. Но для нормального передвижения, учитывая причины вашего пребывания здесь, этого недостаточно.
Не отреагировав на пристальный взгляд Введенского, она протянула руку к небольшому подносу, что принесла с собой. Кроме двух довольно потрепанных, но чистых полотенец, все остальное Введенскому и Пчелкину казалось атрибутами колдуна, как то небольшие склянки, сосуды с непонятного цвета жидкостями и пакетики с порошками, что больше были похожи на ингредиенты для зелья, чем на лекарства. Впрочем, то, что тут же начало происходить прямо на их глазах, именно приготовление зелья и напоминало.
- Извините, – женщина протянула одно из полотенец Пчелкину, – но это вся анестезия, что я могу вам предложить. Ощущения будут малоприятные, а лишний шум лучше не поднимать.
Кивнув, Пчелкин взял полотенце из рук женщины. Каким-то внутренним чутьем и он, и, судя по поведению, сам Леонидыч доверяли и открывшему им дверь мужчине, и этой женщине, каждое действие которой, несмотря на видимую простоту и смиренность судьбе, выдавали в ней высочайшего профессионала.
- Вас я тоже попрошу пересесть, – указывая на место на топчане около Пчелкина, повернулась женщина к Введенскому, – будете держать, когда скажу.
Выполнив ее распоряжение, тот с интересом, но не вмешиваясь, наблюдал, как она смешивает порошки, разбавляя то одной жидкостью, то другой. То всматриваясь в получающийся цвет, то небольшой щепкой проверяя на густоту, она выполняла свои колдовские действия до тех пор, пока, не кивнув удовлетворенно, не отставила получившуюся смесь.
- Сейчас будет терпимо, но будьте готовы, что крайне неприятно. – Подняла она на Пчёлкина голову, поднося к ране смоченное в красно-фиолетового цвета жидкости полотенце.
Кивнув, Пчелкин облокотился о стену, плотно сжав губы. И ощутил знакомый соленый вкус крови в тот момент, когда женщина положила полотенце на рану. Не обращая внимания на то, как Пчелкин вздрагивал каждый раз, когда она касалась раны, женщина тщательно обрабатывала ее до тех пор, пока результат ее не удовлетворил.
- А теперь самое главное и самое болезненное. – Спокойно, без эмоций женщина посмотрела на обоих сидящих на топчане мужчин. Было видно, что война закалила ее, и подобное ей приходилось делать не единожды, едва ли не чаще, чем чистить зубы. Взяв в руки миску с приготовленной смесью, она замерла, ожидая, пока Пчелкин сожмет зубами полотенце, а Введенский положит руки на его плечи, крепко прижимая к стене. – Будет горячо, словно вы горите. Если вы понимаете, о чем я.
Понимал ли он? Зарычав даже сквозь стиснутые зубы, Пчелкин не только вспомнил себя в роли шашлыка более чем год назад над костром в развалинах Ховринской больницы, но и понял, что те ощущения были просто детской щекоткой по сравнению с тем, что он испытывал сейчас.