А тут заплакал Авдеюшка у себя. Томилка к нему поспешила.
-Что такое, воробышек? Али сон дурной?
Авдеюшка на кроватке сидел, в оконце пальцем тыкал.
-Баба там ходит, Томилушка!
-Какая баба, соколик? Приснилось тебе, привиделось.
-Чужая баба! Дикая, лесная.
Томилка только руками всплеснула. Поглядела в окошко - и нет никого, а на душе неспокойно, муторно. Авдеюшка смотрел, молчал. Не из боязливых парнишечка, даром что безногий.
В сенцах стукнуло. Там Томилка точно дверь засовом заложила. Ровно кто за кольцо подергал. Укреп проверил.
-Не ходи, - шепнул Авдеюшка.
Томилка только бровки сдвинула.
Не из робких была. Когда только приехала, ее, чужачку пятнистую, начали парни местные задирать. Так Томилка дрын взяла и погнала тех парней, как коз с огорода.
В сенцах темно было.
Прихватила Томилка топор хозяйский.
-Кто там ходит, кто бродит? Назовись!
Прошелестело за дверью, ровно кто одежой обтерся, постучало по крылечку костяным стуком.
-Знаю тебя, слышу тебя! Вот ужо спущу собак!
Тут гулко брякнуло в комнате, где спал-почивал Илейка.
Томилка присела сначала, а потом туда метнулась, запнулась в темноте о сбитый половичок, ворвалась к Илейке с топором наотмашь.
Тот сидел на полу, на заднице, открыв рот, таращился на окно. Перевел взгляд на Томилку, попятился, заскреб босыми пятками.
-Т-ты чего эта, а?
-А ты чего?! - запальчиво крикнула Томилка.
Илейка молча указал на окно. Томилка подалась ближе, и в то же времечко просунулась в комнатку костяная рука, зашарила по постели.
Взвизгнула Томилка да ударила топором.
Брызнули перья подушкины, брызнуло сухой кровью, за окном взвыло, завизжало свиньей.
Илейка с Томилкой, не сговариваясь, кинулись из комнаты вон.
Дверь Илейка захлопнул, сундуком припер.
Друг на дружку уставились.
-Ну, ты бедовая, девка, - выговорил Илейка.
Тут только разглядела Томилка хорошенько, что с гривы Илейкиной прядку выстригли. Да ровно так отхватили. Илейка тоже это почуял, подергал себя за волосы.
-А я сплю, главное, - заговорил растерянно, - и мнится, будто на кровать с головы бабка моя подсела. Села и сидит себе, поглядывает. Я наперво и не вспомнил, что преставилась прошлой весной. Сидит, бабкает себе под нос, а с губ пена серая, кап-кап мне на лоб. Проснулся, глядь - в окно чужая харя таращится…
Томилка всхлипнула. Сердито утерла рукавом нос.
Проговорила с дребезжанием в голосе:
-Ты почто, дурень, оконце на ночь распахнул, звоном не уберег?
-Так жарко же, - простодушно объяснил Илейка, разводя руками. - Взопрею ещё.
Не пуганый, подумала Томилка с досадою. Не битый. Холился да лелялся всю жизнь в гнезде родимом, да места тут спокойные, сытые, не как родная кипь-земля Томилкина. Уж там без оговора, без железа за порог не ступали.
Вот и выросла она сама - с железными костями.
В комнатке за дверью зашебуршилось, зачечекало. Прижухли оба, вслушиваясь.
Томилка первой отутовела. Плечом оттеснила Илейку, прямо лезвием топора, прижимая обух ладонью, прорезала буковицы на дверном косяке.
-Прочь ступай, нам не мешай, - шепнула.
Засмеялись за дверью молодо, отозвались:
-Как же я уйду, медовыя? Сама в гости звала-зазывала, на стол накрывала-собирала, а ныне гостя на пороге держишь-не пущаешь?
-Не звала я те…
Осеклась Томилка, похолодела. Так выходило, сама Постригуша пожаловала.
Ох, дура, дура, обругала себя Томилка. Тетеха.
Плохо шутка оборачивалась.
-Чего она такое говорит, Томилка? - Илейка таращился из темноты, как котище.
-Отзынь, - сердито шикнула Томилка.
-Отвори дверцу, хозяюшка, пусти гостюшку, - вкрадчиво попросили из-за двери. - Пока так пою, потом сама войду. И своё заберу, и что глянется прихвачу.
Томилка дернула лопатками. Хребет у неё зачесался.
-Не бывать тому, - ответила твёрдо.
-Как скажешь, душа-девица, - рассмеялась Постригуша.
Прошумело за стенкой и затихло. Илейка встревоженно поглядывал.
-Как думаешь, ушла-укатилася? Чего вообще ей надобно?
Томилка покачала головой. Переглотнула. Молвила тихо, виновато:
-За тобой приходила. Это я её позвала, правда то. Уж больно зло накипело…
Стыд жёг лоб, палил щёки.
Илейка поднял рыжие брови, открыл рот, слово молвить - да простучало по потолку, ровно кто бревнышко по чердаку прокатил.
-Авдей! - ахнул Илейка и первым бросился к брату.
Ворвались оба-два, Томилка с топором, Илейка голоруким. Увидели: сидел Авдеюшка сметаны белее, а у изножья раскорячилось, распласталось диво лесное. Зад собачий, длинный, тулово бабье, лицо старухино. Волос как у кобылицы дикой.
Глянула на них Постригуша, рассмеялась звонко, да и застучала быстро локтями, к ним подбираясь.
Томилка как обмерла - страх кожу стянул. А Илейка вдруг выхватил у неё топор, зарычал, да вперёд бросился. Ткнулось лезвие в половицу, а Постригуша как сквозь землю ушла.
Томилка же, охнув, подорвалась, к Авдеюшке кинулась.
Тот ручонками за шею уцепился. Дышал часто.
Илейка на месте крутился. Глазами шарил.
- В подпол она ушла, братик, - тихо сказал Авдеюшка, - там-то темно, там-то ей привольно, спокойно.
-Не повредила тебе поганая баба? - спросил Илейка.
-Напужала только.
Илейка встретился взглядом с Томилкой. Та закусила губу, баюкая Авдея.
-Я её позвала, мне и выпроваживать, - выговорила.
-Вместе тварницу отвадим, - молвил в ответ Илейка. Насупился. - Но за пакость твою потом спрошу.
Понурилась Томилка, но наперекор и словечко не молвила. Илейка запустил пальцы в волосы, призадумался.
-Значки ты на двери резала, значит, понимаешь, как оберечься от этой заразы?
-От лесной, от морной, от полевой, - ответила Томилка. - Но таких, как ваша, в моем краю не водилось.
-Общее средство есть, сказки бают: железо, молоком вскормленное, огонь чистый, узда с кобылицы, роса купальская, - подсказал Авдеюшка. - Ночь нам продержаться, укрепиться; на рассвете сама уйдет.
-Уйти уйдёт, да ведь возвернется, - возразил брату Илейка. - Надобно насовсем отвадить.
Замолчали все.
-Отдариться разве? - неуверенно предложил Авдеюшка.
-А чем?
-Спрошу, - Томилка вздохнула глубоко. - По моей глупости свершилось, по моему незнанию. С меня и спрос, значит.
-Я с тобой, сестрица! Твоя вина, не твоя, а ты мне ровно родня. Не брошу одну.
-И я не петух карамельный, на лавке валяться, покуда вы там хороборитесь, - буркнул Илейка. - Вместе пойдем-выйдем.
***
Вышли в горницу, а там уже Постригуша поджидала. На заду собачьем сидела, локтями в половицы упиралась, зубьями человечьими улыбалася.
-Ну? Натолковались, сговорились, голубки-соколики?
Отдала Томилка Авдея братцу, вышла сама вперед, в пояс поклонилась.
-Прости меня, дуру, Постригуша-кумушка. Злую штуку я пошутила, неумную. С меня и спрашивай, на прочих обиды не держи.
Постучала Постригуша локтями.
-Не тутошняя ты, девка. Кипенная, прокаленная. Обидела меня, рассердила. Где ж видано, чтобы мне таковы гостинцы подносили, таковы слова говаривали? Но так и быть, спущу тебе - за незнание. Отдариться чаешь?
-Бери, что пожелаешь, - голос все-таки подвел, дрогнул.
Засопел за спиной Илейка. Выступил, плечом заслонил, собой укрыл.
-С меня тоже спрашивай. В моем доме девка живет, стало быть, под моей защитой.
-И под моей!- подал голос Авдеюшка. - Как сестрица она мне.
-Защитнички, - оскалилась Постригуша. - Добро. Раз вы так друг за дружку держитесь, с каждого и возьму.
Томилка прихватила Илейку за локоть, закостенела. Ну, чего захочется тварнице?
-У тебя, меньшой, ума откушу - шибко большой, не по летам. Нарастишь еще. У тебя, старшой, сна займу - больно привольный, будет где погулять, что поглядеть. А у тебя, девка, косточку выну - железная, мне на ремонт. С тем и разойдемся. Уговорились?