Оно снова уставилось на Подкрышена своими бельмами, и тот снова провалился в удивительно реалистичное видение.
Эмилий в тяжелом скафандре стоял на пологой каменистой дюне и любовался красивым красным закатом. Внизу, у подножия дюны, на мощной треноге чуть криво стоял похожий на большую кастрюлю посадочный модуль с открытым люком. Какой-то рослый космонавт, стоя на раскладной лестнице посадочного модуля, выгружал прямо на красноватый в лучах заката грунт различное оборудование, главным образом - связки лопат очень сложной, космической конструкции. Под днищем посадочного модуля два хромых космонавта одного роста, принимали эти лопаты и складировали их у оснований посадочных опор.
Эмилий тяжело, прыжками повернулся в тяжелом скафандре и увидел еще одного космонавта. Он был небольшого роста и издали походил на тяжело одетого для зимней прогулки земного ребенка. Этот космонавт-ребенок вел себя очень странно. Он словно бы скачками бежал по каменистой пыльной тропинке, прыгая то на одной ноге, то на другой, то сразу на обеих, словно бы играя с кем-то невидимым в легкомысленные космические салочки.
Эмилий вдруг ощутил острую потребность связаться с этим играющим космонавтом, поговорить с ним и узнать - что здесь происходит, в конце-то концов? Он поднес к стеклу шлемофона левую руку с пристегнутым к ней тяжелым пеналом, а затем негнущимися из-за толстой перчатки пальцами, очень неуклюже открыл крышку и кое-как нажал на пару находящихся внутри кнопок.
В тот же момент в его уши ворвалась какофония звуков. Здесь было и его собственное тяжелое дыхание, и треск магнитных разрядов марсианской атмосферы, и какие-то свисты, шорохи и завывания. Во всем этом хаосе были слышны и далекие человеческие голоса, но фразы доносились до ушей Подкрышена короткими, исковерканными атмосферными явлениями, обрывками. "Шажок... шажок... шажок, - бормотал, по-видимому, играющий в салочки космонавт, - ... а вот еще шажок... и еще... и еще... а теперь прыжки..." Подкрышену сразу же все стало ясно с этим играющим космонавтом. По-видимому, он просто не выдержал перегрузок, сошел с ума во время длительного и героического перелета и теперь он нуждался в лечении, а вот переговоры остальных космонавтов его заинтересовали:
-... хшш... шшш... прием... Силантий... ты... хшшш... за каким... хшшш.... нас... принесло сюда.... хшшш.... Силантий... хшшш... прием... хшшш....
- ... хшшш... на связи... хшшш... будем... хшшш... разводить здесь... хшшш... сады... шшш... как понял... прием... хшш... шшш....
"Какие сады? - удивился Подкрышен. - Почему сады? И где? Здесь? Бред какой-то, просто бред. Похоже, что эти трое тоже не выдержали перегрузок. А как же наладить доставку местных яблок в земные гипермаркеты? Ведь они же будут стоить как брильянты. Эти золотые яблочки Марса". Тем временем переговоры продолжались.
- хшш... Силантий на... хшшш... ты оху... хшш... какие нах... хшшш... сады... хшшш... у нас Нечерноземье... хшшш... крапивой заросло.... хшш... прием... хшшш...
- хшш... а мы... хшш... и здесь разведем... хшш... прием... хшш...
- хшшш... да пошел ты на.... хшш... полетели... хшшш... назад... хшшш... прием...
- хшш... поздно... хшш... керосина... хшш... не хватит... хшш... прием...
- хшш... ни хрена себе... хшш
- хшш... хшшш... хшшшшш....
Вдруг Эмилия хлопнули по плечу, он неуклюже, прыжками, как тяжелый марсианский заяц, развернулся и увидел прямо перед собой безумного играющего космонавта. Из-под фиолетового светофильтра на него смотрели смеющиеся глаза Митрохи.
- Ну как? - весело спросил Митроха. Затем он сжал тяжелую правую перчатку в кулак и несильно толкнул Подкрышена в грудную пластину скафандра. - Подходяще?
В тот же момент Эмилий очутился в знакомой комнате, перед бельмами тела Тихона.
- Ну как? - повторил тот. - Нравится вам такая вибрация?
- Да что же это? - растерянно пробормотал Эмилий. - Это же вообще... сады какие-то... играющие космонавты... Да и потом - лететь в эту даль, когда у нас в Нечерноземье такой беспорядок. Нет, это тоже не годится. Не годится вот прямо никуда.
- Но вам же нужно было высокое? А что может быть выше этого? Посмотрите как высоко висит в ночном небе красная точка Марса.
- Возможно. Но это уж слишком как-то высоко. Да и грязные пеленки в такую даль тащить не годится.
- Значит, полетели назад - на Землю?
- Ну, как бы - да. То есть - нет. Послушайте, а нельзя ли подобрать такую вибрацию, чтобы было и не слишком высоко, но и не слишком низко? Не слишком горячо, но и не слишком холодно? Не очень далеко и не настолько стремно? А?
- Ну и задачки вы ставите, - сказало тело Тихона, почесывая затылок. - На вас прямо не угодишь.
- Да, мы такие, - со вздохом сказал Подкрышен. - Нервные и переборчивые.
- А еще - настойчивые, - вставил Митроха. - А я так бы все бросил и полетел бы вот прямо сейчас на Марс. Там хорошо, просторно, да и американский слон там еще не валялся. И китайский мул.
- Я хорошо знаю полковника Хромовальса, поэтому не удивлен такими пожеланиями, - заметило тело Тихона. - Но что же нам делать с идейным господином? Куда нам его девать?
Тело Тихона прикрыло бельма и начало плавно массировать указательными пальцами виски, как бы напряженно над чем-то размышляя.
- Послушай, Митроха, - сказало оно, окончив массаж. - А как у вас тут с общепланетарной диспозицией вооруженных отрядов? Может быть, у какого-нибудь из местных конгломератов намечаются позывы к расширению своего жизненного пространства, так сказать? Может быть, где-то уже запели так называемые "другие соловьи"?
- А что такое? - встревожено спросил Митроха. - Нет, такие позывы, это конечно, здесь обычное дело, но Небесная Заступница по небосводу регулярно проплывает. Мы вот с Милей сегодня видели. Правда, Миля?
- Да, - кивнул головой Подкрышен. - Плывет прямо над всеми.
- Правда, слышны какие-то стуки по правому борту, но в целом плывет пока нормально, - Митроха снова осенил себя сложным звездообразным знамением. - Спаси и сохрани нас, Небесная Заступница, Счастливая Щука- Охранительница традиций и природных запасов, бортовой номер двести тридцать...
- Митроха, - перебило его тело Тихона. - Я ведь не о технической стороне вопроса тебя спрашиваю, а об его морально-этической составляющей.
- Это как? - не понял Митроха. - Какая в таких вопросах может быть моральная составляющая? Ничего такого там никогда не было и нет, только технические возможности, а еще ширина и глубина позывов. Полыхает, конечно, периодически, то там, то сям, но позевывают все пока вяло, иногда даже улыбаются. Писают вот только что-то уж больно энергично, кипятком прямо. особенно в последнее время, но терпеть пока можно.
- Да ведь у местных волков в этих самых... в овечьих дубленках так принято - заранее помечать понравившуюся территорию? - сказало тело Тихона. - Я, конечно, не криптостратег и не политзоолог, но выглядит все это крайне подозрительно. Нет?
- Да ведь это может быть и обычное недержание? - удивился Митроха. - Да и шубки у них пока такие беленькие, пушистенькие, мяконькие. Хотя и зубки, конечно, над деснами проступают довольно страшные, но они всегда так здесь улыбаются.
- Ну - вот же! - воскликнуло тело Тихона. - А я о чем? Могут эти волки в белых шубах внезапно на спину кинуться?
- Да ведь это не только волки в овечьих шубах могут сотворить, но и овцы в волчьих шубах легко могут так могут сделать.
- И крокодильчики в страусиных перьях могут? И крошечные лиловые обезьянки в шиншилловых манто?
- Ясное дело, и они тоже. И еще - бисерные абрикосовые свинки. И розовые ящерки с малиновыми гребешками.
- И голубые бегемотики в белоснежных балетных пачках могут кинуться?
- Ну, эти-то завсегда готовы, им и зевать для этого не нужно.
- И тогда высокое синее небо покроется инверсионными следами, а к земле потянутся серые дымы?
- Да.
- И все белое станет черным, а снега покроются копотью?