Из всех свойств человека, с какими Сириус столкнулся в Кембридже, среди избранных, его больше всего бесила их способность к самообману. Все они вовсе не походили на те маски, которые являли миру. Тот же Макбейн… Конечно, он действительно предан науке — в некоторой степени — но куда сильнее предан самому себе, и даже себе не смеет в этом признаться. Почему не сказать себе: «О, я знаю себя как эгоистичную скотину, но стараюсь быть другим»? Вмести этого он изображает собачью верность науке. Но ведь он на самом деле не отдает себя науке. Разве что изредка, как и Томас. Бывают дни, когда они готовы умереть за науку. Да и тогда они умерли бы не только за науку, но и за свою научную репутацию.
О, боже! И этот вид правит планетой! И как надменно смотрит на все нечеловеческое. До чего неспособен вообразить душу, отличную от человечьей души! (неужели даже Плакси его обманула?) Как жесток, высокомерен! (Разве самой Плакси не случалось запустить в него коготки?). Как самодоволен! (Ведь даже Плакси в глубине души видит в нем «просто собаку»).
Да и вообще, каков это мир?! Стоит ли винить человек за то, что он таков, как есть? Все живое создано, чтобы мучить друг друга. Конечно, и сам Сириус — не исключение. Он такой же! Кто виноват в том, что он по природе — хищник, что пес питается кроликами или аргентинской говядиной, человек — почти всем без разбора, паразиты и микробы — человеком и, разумеется, люди пожирают людей? (Нет создания более жестокого и злобного, чем человек, кроме, разве что, мерзких кошек.) Каждый отчаянно бьется, чтобы удержать голову над водой, сделать еще несколько вдохов, пока есть силы, а потом идет на дно под тяжестью новой жизни. И надо всем этим — безмозглые, безрукие звезды, такие важные и сиятельные с виду. Там и здесь — мелкая планетка, покоренная полуразумным видом вроде человеческого. А на таких планетках, здесь и там, пара несчастных, пробудившихся дутой, гадают, зачем, черт возьми, все это существует, и что им делать с самим собой. Угадывая в себе скрытые силы, они беспомощно пытаются проявить их — всегда тщетно. Им вечно недостает огня, и как же часто они ломаются, как ломается сейчас он, Сириус! Очень редко им случается обрести что-то настоящее в творчестве или в сладостном общении с другой бодрствующей душой. Очень редко им случается что-то создать или чем-то стать, превзойдя собственную индивидуальность. Для этого должны пожертвовать своим Я, но взамен обретают новую жизнь. Но как это зыбко, мучительно медленно, и лишь на мимолетный миг! Срок целой жизни — лишь мельчайший отрезок в бесконечности времени. А когда все миры остынут или взорвутся — время останется и тогда… О, Боже, зачем?
Глава 9
Сириус и религия
В тот день, после встречи с Плакси, Сириус, возвращаясь в лабораторию, размышляя о человеческих пороках и о своем одиночестве в равнодушной вселенной, начал соскальзывать в волчье настроение. Раздражение всегда сказывалось на нем подобным образом, а он был очень раздражен. Он стремился выразить себя, а способа не знал. Щенком Сириус мечтал стать генералом, со сверхчеловеческим искусством направлять человеческие войска и победам. Смешные, несбыточные мечты! Позже он решил исследовать природу сибирской тундры или прерий (считая, что эти страны как раз для него), но как собаке нести с собой припасы и приборы, не всполошив местных жителей? А может, для него самое подходящее — разводить овец в Австралии или охотиться на канадском севере? Нет, теперь Сириус ясно видел: все это не для него. Остается одна карьера — лабораторного любимчика и подопытной собаки со сверхспособностями.
И все же что-то вечно точило его, словно нашептывая: «Давай, ты уникален. Ты один такой на свете и должен внести свой вклад. Найди свое призвание. Да, это трудно, но чтоб тебе пропасть, если не найдешь!». Иногда тот же голос говорил: «Черт возьми, люди — это стая. Ты — не человек, но ты создан ими и для них. Ты иной, и потому способен открыть для них новые горизонты, к которыми они сами не доберутся».