По всем этим соображениям Абдаллах искал только предлога к ссоре со своим дамасским соседом, чтобы завладеть его областью. Назначенный в то время от Порты в Дамаск Дервиш-паша, бывший прежде великим везиром при Махмуде, успел вникнуть в систему султана, который для успеха замышленных преобразований хотел прежде всего унять фанатизм своего народа. Дервиш-паша, уроженец морейский, знал по опыту, что угнетения, терпимые подвластными племенами, служили источником величайших зол для империи, питая дух буйства во владетельном племени. Он любил христиан, оказывал им всякое покровительство, окружал почестями и ласками престарелого патриарха Антиохийского Серафима.
Когда дошло в Дамаск известие о восстании греков, фанатическая чернь этого города была готова предаться всем неистовствам противу трепетного христианского народонаселения, а кади, муфтий и другие члены Совета предложили паше улучить обстоятельства, чтобы, по примеру столичному, повесить патриарха[169] и взять контрибуцию с христиан. Дервиш-паша отвергнул это предложение и обуздал чернь благоразумной строгостью. И чернь, и почетные лица вознегодовали. Абдаллах-паша со своей стороны являлся фанатиком до неистовства: гнал христиан, сажал в тюрьму архиереев и приматов во всех городах своего пашалыка, требовал непомерных контрибуций, для уплаты коих христиане были доведены до того, что даже церковное серебро обращали в слитки. Близ Акки на Кармеле были два древнейших монастыря, греческий и латинский. Абдаллах ограбил и разрушил обе эти обители под предлогом, что христиане намеревались обратить их в крепости[170].
Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Рисунок Н. Г. Чернецова, 1843 г.
Подобными мерами казна Абдаллаха обогащалась, и молва о нем привлекала к нему чернь дамасскую. Тогда обнародовал он поддельный фирман о пожаловании ему Дамасского пашалыка и повелел эмиру ливанскому приступить к Дамаску в надежде взбунтовать жителей против паши. Эмир с 10-тысячной милицией христиан и друзов спустился с гор и бодро атаковал заветный город мусульман в надежде легкого успеха[171]. Там войска не было; Дервиш-паша, подозревая, что Абдаллах сам пойдет на него из Акки, занял границу своим войском. Атака эмира застала его врасплох, а жители были расположены принять Абдаллаха. Дервиш-паша со своим гаремом и с немногими албанцами заперся в плохой цитадели дамасской, расположенной среди базаров и бедестанов[172], и грозил пушками своими истребить этот богатый квартал, если жители не отстоят своего города. Столь решительная угроза понудила жителей к обороне противу горцев. Между тем подоспело и войско. Эмир бежал, оставя даже свой багаж и готовые котлы с пилавом, в который бросил сперва яд.
Известие о проделках Абдаллаха возбудило негодование султана, который наказывал в это время бунт Али-паши Янинского и был встревожен восстанием греков на Дунае и в Морее. Султан Махмуд любил Абдаллаха за его поэтический талант, за изящные арабские оды, которыми молодой вассал льстил страсти повелителя правоверных к поэзии, и за другой талант, столь же высоко ценимый на Востоке, за красивый почерк, образцом коего Абдаллах представил султану, лучшему каллиграфу своей империи, своеручную копию Корана. Султан с трудом поверил бунту паши — поэта и каллиграфа, воспитанника и любимца степенного Сулеймана. Было поручено Дервиш-паше дамасскому, вместе с пашами халебским и аданским, наказать дерзкого юношу. Абдаллах за своими стенами, недоступными милициям пашей и плохой их артиллерии, несколько месяцев сряду издевался над ними, а с моря был снабжаем всем нужным. Но он боялся появления флота султанского и потому вступал в переговоры с Портой, спросил прощения и обещался уплатить все расходы экспедиции, наряженной противу него.
Порта не могла быть слишком взыскательна в деле столь обычном, каково было восстание далекого вассала. Осадное войско отступило, опала была снята с преступного паши; но не прошло и года, Абдаллах, видя, что война с греками поглощала все усилия дивана, стал опять выходить из повиновения. Он отправил в столицу годичную подать с пашалыка и подослал разбойников, бывших в его службе, которые напали на его же людей, отряженных с казной, умертвили их и возвратили паше его мешки с золотом. Абдаллах, будто ни в чем не участвовал, стал жаловаться на дамасского пашу, уверяя, что разбойники, ограбившие казну, были из его областей; но обман обнаружился, и Порта нарядила вторичную экспедицию противу Акки.
169
Весной 1821 г., когда стало известно о выступлении Александра Ипсиланти, турецкие власти обвинили православное население и духовенство Константинополя в сочувствии греческому освободительному движению. Турецкие власти повесили константинопольского патриарха и спровоцировали христианские погромы. —
170
Не исключена возможность, что обвинения сирийских христиан в намерении превратить монастыри в крепости и использовать их в борьбе с турками имели под собой почву. Во время греческого восстания влиятельные дамасские христиане-торговцы подверглись репрессиям за связи с греческими повстанцами, а в 1826 г. подобные обвинения были предъявлены бейрутским христианам, после того как тринадцать греческих судов подвигли к Бейруту и высадили десант с целью поднять восстание среди городского населения. Можно полагать, что антитурецкое восстание, вспыхнувшее в Вифлееме в 1823 г. и перебросившееся затем в Иерусалим, возникло под влиянием освободительной войны в Греции. —
172
Бедестан — каменное здание на базаре, в котором располагались лавки-мастерские ювелиров, оружейников и других ремесленников. —