— Господин не может решиться? Это понятно. Все три очень хороши; видно, что господин разбирается в коврах. У меня есть для вас предложение: возьмите все три домой. Мадам наверняка выберет. Кроме того, дома вы сможете лучше оценить их в употреблении. А недели через две-три вы придете снова и скажете мне, какой вы, выбрали. Или купите все три. Или все три принесите назад, как вам будет угодно.
Я совершенно остолбенел от такой предупредительности и такого доверия, так как мне никогда не приходилось раньше бывать в этом магазине. Я хочу оставить свой адрес, но продавец отказывается взять его.
— Для чего, мой господин? Здесь есть мой, этого достаточно. Нет, нет, прошу вас, у нас задаток не требуется. Доверие за доверие!
Мы упаковываем ковры и прощаемся. Нас провожают самыми лучшими пожеланиями, и здесь я вновь убеждаюсь в том, чему часто был свидетелем: за исключением некоторых сувенирных магазинов, специально предназначенных для туристов, торговля на базаре ведется исключительно солидно и с достоинством. Это вовсе не значит, что продавец отказывается от того, чтобы запросить цепу повыше, если предоставляется такая возможность. Кто платит сразу, сам виноват, что остается в убытке. Торговаться — это естественно и отнюдь не противоречит этике достойного проведения сделки. Но никогда мне не приходилось видеть или слышать, чтобы за высокую цену пытались сбыть плохой товар, выдавая его за хороший.
Если продавец говорит, что ткань — английская шерсть или что камень — йеменский агат, то покупатель может быть абсолютно уверен в этом. И нет нужды проверять, после того как продавец отмерил материал на костюм; он непременно отрежет вам от рулона заказанную длину, даже если покупатель ему совершенно незнаком. А если покупатель вызывает симпатию, то отрез окажется на 10 сантиметров больше: поздравляю с хорошей покупкой, господин, и приходите скорее снова!
Мы продолжаем наш путь. Алеппо очень быстро остался позади, и уже близка цель нашей поездки — место будущего строительства плотицы на Евфрате. Наш разговор перешел на эту тему.
— Эта история имеет очень много общего с тем, что я тебе рассказал, — говорит Юсеф. — Это история мошенничества и подлости империалистов и одновременно — помощи стран социализма. В шестьдесят первом году правительство ФРГ вызвалось предоставить кредит в размере пятисот миллионов для разработки проекта плотины. Но заключение договора, а значит, и начало строительства постоянно откладывалось. В шестьдесят втором году Бонн дал понять, что в качестве компенсации сирийское правительство должно передать ФРГ права на проведение изыскательских работ на нефть и на ее эксплуатацию. Становилось все очевиднее: евфратский кредит обусловлен соответствующими экономическими и политическими условиями. Нас хотели шантажировать. Но наше правительство не пошло на это. Слишком уже велико было давление народных сил, выступавших против политики уступок Западу.
Хотя годом позже договор бы подписан из-за опасения, что Сирия пойдет на более тесное сближение с социалистическими странами, но прошло еще два года, и ничего за тем не последовало. Поэтому в шестьдесят пятом году наше правительство обратилось к Советскому Союзу, который сразу же ознакомился с возможностями проведения изыскательских работ, и уже в апреле шестьдесят шестого года был заключен договор, приблизивший нас к исполнению нашей самой большой мечты.
На обочине дороги появился указатель. «Внимание, нам нужно теперь свернуть налево!» — сказал Юсеф. Мы сворачиваем с автострады, ведущей в Ирак. Теперь уже недалеко. Через несколько километров мы миновали убогие крестьянские домишки и прибыли в Табку. Юсеф чал мне знак, чтобы я подрулил к похожему на барак зданию и там остановился.
Мы вышли из машины. Юсеф пошел вперед. За расшатанным письменным столом сидел широкоплечий мужчина, с которым Юсеф перекинулся несколькими словами.
Еще несколько мужчин, склонившихся над картой, подняли головы. Юсеф представил меня сначала мужчине за письменным столом. Это был ведущий инженер. Его лицо, показавшееся сначала не очень приветливым из-за того, что его оторвали от дела, разгладилось, когда Юсеф объяснил ему, что это друг из демократической Германии. «Ахлан ва сахлан». «You are welcome!» («Добро пожаловать!») — приветствует он меня. Между тем Юсеф обратился к тем, что сидели над картами, и на хорошем русском языке сказал: «Это товарищ из ГДР». Сердечное «здравствуйте» дополнило трехъязычную встречу.