Студент прерывает рассказ и показывает в окно — вдали под нами сверкает и искрится, отражая солнечные лучи, Средиземное море. Вскоре показался Бейрут, столица страны. И снова нас очаровывает раскинувшаяся панорама. Краски моря меняются от горизонта к берегу — от молочно-серого тона через светло-голубой к темно-зеленому с белыми пенистыми гребнями. Насколько хватает глаз, протянулся широкий желтый, залитый солнцем пляж. Прямая линия берега, выгибаясь, языком уходит в море. Это яркое пятно, чем ближе мы приближаемся к городу, тем отчетливее разбивается на дома, улицы, автомобили, пешеходов. Параллельно морю, подступая к самому берегу, тянется цепь холмов, покрытых густыми лесами. Вдоль шоссе — цитрусовые рощи. А над холмами поднимается мощный, покрытый снегом массив Ливанских гор.
Чем ближе к центру столицы, тем оживленнее движение транспорта, тем импозантнее и выше строения. На набережной один за другим высятся многоэтажные здания отелей, жилых домов. На улицах — толпы веселых, модно одетых людей. Такова картина благосостояния, которую Бейрут предлагает взору приезжего.
Сирийский студент не разделяет моих восторгов. Он предлагает взглянуть налево, и то, что я там увидел, отрезвляет меня. В самом центре города — поселение из будок и канистр, обитатели которых живут в невероятно примитивных условиях.
На небольшой площади теснятся чуланы, бараки, крытые гофрированной жестью, драные палатки бедняков. Все это окружено стеной: если уж нищету нельзя устранить, то по крайней мере она не должна бросаться в глаза.
— Здесь живут те, у кого нет работы и кто не может платить за квартиру. — Голос студента звучит грустно. — Это в основном палестинцы, беженцы из оккупированных Израилем областей, — Помолчав немного, он продолжает:
— Таких гетто несколько в городе. Это тоже Бейрут! Да, и это тоже Бейрут. Своеобразный город. Сказочно красив и отталкивающе уродлив.
Кто видел эти социальные контрасты, тот лучше поймет причину жестоких боев, которые потрясают страну в последние годы. Когда я вспоминаю о Бейруте, меня охватывает глубокая печаль. В кровавых столкновениях, начавшихся в конце 1975 года, вооруженные банды реакционных правохристианских сил, неправомерно представляя интересы ливанцев-христиан (маронитов), пытались с помощью военной силы удержать давно пошатнувшиеся привилегии той части буржуазии, которая хотела бы постоянно держать мусульманское большинство населения страны в политическом и социальном подчинении.
Последствия этой преступной политики национального предательства, которая практиковалась часто совсем открыто в тесном содружестве с Израилем, ужасны. Многие районы Бейрута и других населенных пунктов Ливана уничтожены пожарами. Тысячи ливанцев и палестинцев погибли, среди них немало женщин и детей. Сотни тысяч потеряли имущество и кров, большинство из них вторично стали беженцами и увеличили число тех, кто уже многократно пострадал от израильской агрессии. Так новые препятствия встали на пути мирного решения ближневосточной проблемы.
Визитные карточки завоевателей
«Phoenicia» («Финикия») написано громадными буквами на самом большом и дорогом отеле Бейрута. Он относится, как указано в путеводителе, к «особому классу люкс». Это значит: он еще лучше трех других отелей класса «люкс», отмеченных пятью звездочками. Красивое здание отеля «Финикия» построено по проекту Антуана Табета, лауреата международной Ленинской премии за укрепление мира между народами, но было бы несправедливо ответственность за высокие цены за номера взваливать на архитектора.
Когда я договаривался о встрече с Хасаном, молодым сотрудником национального музея в Бейруте, которого я знал еще со времени его учебы в Лейпциге, то назвал отель «Финикия».
— Только перед отелем, — крикнул он мне вслед. — Так дешевле.
Хасан — жизнерадостный молодой человек, всегда полный озорных идей, «настоящий» левантинец. Его отец был солдатом французской колониальной армии. К ужасу войскового начальства, он настоял на том, чтобы ему разрешили жениться на своей ливанской подруге, и вскоре после женитьбы уволился со службы. Обосновавшись на родине жены, он открыл небольшую лавку, потом стал отцом множества дочерей, и, как заверил меня Хасан, одна была краше другой. Отец постоянно надеялся, что по закону вероятности когда-нибудь да и родится мальчик. Его вера была вознаграждена: Хасан завершил длинный ряд потомства.