В Христианском квартале, недалеко от Прямой улицы, находится небольшая часовня, расположенная в подвальном помещении со сводчатым потолком. Она принадлежала главе первой христианской общины Анании, объявленному позднее святым.
Прямая улица заканчивается у Баб-эш-шарки (Восточных ворот) — одних из семи ворот в древних стенах города. За стенами начинаются первые сады Гуты. Путь но следам Савла, ставшего уже Павлом, тянется еще несколько сот метров вдоль старого крепостного вала. Движение на улице бьет ключом: видавшие виды автомобили, запряженные ослами скрипучие повозки, тяжело нагруженные носильщики, дети, боязливо снующие взад и вперед.
На том месте, где сейчас начинается новая трасса, ведущая в аэропорт, над городской стеной поднимается современная мощная башня. В пей — маленькая часовня; она предназначена для того, чтобы напоминать о том месте, где христианская община помогла обращенному Павлу бежать из Дамаска. «Но Савл узнал об этом умысле их[5]; а они день и ночь стерегли у ворот, чтобы убить его; ученики же ночью, взявши его, спустили по стене в корзине».
Павел был спасен и стал одним из самых ревностных и пылких проповедников христианского учения. По одновременно он приглушил те положения христианской веры, которые были направлены против имущих, против господствующих классов, ограничил ее социально-революционное содержание. Он выдвинул на первый план терпимость, присущую христианскому учению, а также подчинение народа авторитету государственной власти, враждебной ему, и тем самым сделал христианство приемлемым для правящих кругов. За воззваниями к справедливости уже не следовали призывы покончить с жестоким угнетением, свергнуть эксплуататоров. Перед лицом всемогущего Рима и его приспешников посланцы новой религии обнадеживали человечество обещаниями лучшей жизни в загробном мире, и эти обещания достигли слуха порабощенных и обездоленных народов, которые бессознательно отдали себя на произвол суровой действительности классовых противоречий.
Но поскольку в начальный период распространения христианства господствующие круги почувствовали для себя угрозу со стороны социально-критических элементов нового движения, их отступничество от государственной римской религии, они начали жестокие гонения христиан, следы которых можно встретить в самых отдаленных областях Переднего Востока.
Излюбленное место отдыха горожан в окрестностях Дамаска — деревня Маалюля. Хотя она находится всего в часе езды на машине от Дамаска, поездка туда равнозначна экскурсии в давно минувшие времена. Деревня расположена в громадной котловине, окруженной высокими скалами, в конце постепенно сужающейся, поросшей виноградниками долины. Если бы не телеграфные столбы, путешественник почувствовал бы себя перенесенным в далекое прошлое. Маленькие домишки с плоскими крышами прилепились в живописном беспорядке к скале, которую венчает древний византийский монастырь.
Легенда рассказывает, что одна из учениц Павла, Фёкла, позднее объявленная святой, бежав от своего враждебно относившегося к христианской религии отца и его солдат, добралась до этой долины. Внезапно дорогу ей преградила неприступная скала, но, вняв ее страстным просьбам и мольбам, скала разверзла широкую щель, и так она смогла убежать от преследователей.
Щель в скале, протянувшаяся от гребня горы до деревни, так узка и глубока, что воспламенила фантазию деревенских жителей. В некоторых местах здесь едва смогут пройти два идущие рядом человека. Многочисленные углубления в скале, которые использовались в античный период для захоронений, по-видимому, способствуют созданию легенд. Наверняка многие пещеры, как утверждают жители деревни, служили убежищем для первых христиан.
Преодолев крутой подъем, я приближаюсь к монастырю. Бородатый священник в черной рясе с большим желтым крестом на шее черпает воду из колодца. Это красивый, сильный мужчина, на вид лет тридцати пяти. Он тотчас же приглашает меня посетить его келью. Я вынужден был почти опуститься на колени, чтобы войти в низкие ворота. Двор — как в запущенном крестьянском хозяйстве. В беспорядке свален в кучу всевозможный инструмент; в углу бодаются две козы. Каморка отшельника не подготовлена для приема гостей. Мне ничего не оставалось, как сесть на походную кровать. Священник предлагает чай. У него есть только два стакана, да и те не слишком чисты — отсутствует рука хозяйки; это, впрочем, чувствуется во всем. Наконец он находит еще и бутылку медового напитка. Видно, что он рад гостю. К сожалению, нам трудно объясниться друг с другом: по-английски он говорит очень плохо.