— Вот тут, — соврала я, когда его ладонь скользнула мне под колено.
Выше не надо, спасибо. Да, я, как и положено северной девушке, в штанах, в рейтузах и в двух колготках, но все равно стало немного не по себе. Кир, хотя и чужь, а может, как раз благодаря этому, был нереально красивым мужчиной. Если бы не дикие повадки, по нему сохла бы вся женская часть нашего биофака. А так он был героем сладких грез только каждой второй девчонки. Я, кстати, к армии его поклонниц не принадлежала. Я из зубрилок и заучек. Моя единственная любовь — биология.
Кир осторожно ощупал мое колено.
— Ничего не сломано, — сказал он, подняв на меня свои раскосые черные глаза.
Я и сама знала, что не сломано, иначе бы болело гораздо сильнее, но не признаваться же в этом вот так сразу.
— А ты что у нас, врач? — буркнула я и сразу же об этом пожалела.
Кир метнул в меня убийственный взгляд. Как же я могла забыть! Половина биофака — неудавшиеся врачи. Те, кому не хватило смелости или баллов для медунивера. Ко мне это, само собой, не относится, я выбрала биологию вполне осознанно и ожидаемо, а вот наш сын снегов, по всей видимости, мечтал о славе доктора Хауса. Я в шоке. С его успеваемостью он и на не самый популярный биофак чудом попал. И тем же чудом до сих пор не вылетел.
— Хотя ты прав, ногу я не сломала, я сломала лыжу, — я попыталась быстро сменить тему, — и немного ударилась.
— Давай посмотрю, — Кир высвободил мою ногу из крепления.
Вот на что там смотреть? Даже мне понятно, что лыжа должна быть одним куском, а не двумя.
— Как ты так? — спросил парень.
— С горки неудачно съехала, — призналась я.
— С какой горки? — Кир недоуменно осмотрелся, и мне захотелось его убить.
— Вот с этой, — я со злостью ткнула пальцем в не покорившийся мне гигантский слалом и принялась дергать второе крепление.
Как у Кира так быстро получилось его снять?
А чужь некоторое время с интересом рассматривал пригорок, на который я показала. Не Эверест, конечно, но делать вид, что с него невозможно упасть — свинство.
— Он с этой стороны довольно крутой, — не удержалась я, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.
— Крутой? — переспросил Кир.
— Для меня — да! А тебя вообще никто не просил тут торчать! — я с силой дернула крепление, срывая на нем злость.
Подлая железка отомстила мне, прорезав руку сквозь перчатку. Все, опять реву.
— Дай сюда, — Кир открыл второе крепление и добавил примирительным тоном, — я не всегда хорошо понимаю по-русски. Но плакать на холоде не надо, подожди, пока мы вернемся на базу. А падают все. Я сам не меньше сотни раз упал, прежде чем научился твердо стоять на лыжах. А в прошлом году лучший охотник нашей деревни так навернулся, что его пришлось тащить к фельдшеру в соседнюю деревню. Но он, конечно, пьяный был. Вот в ту же соседнюю деревню за водкой и ездил, всю дорогу прикладывался, а под конец свалился почти на ровном месте и ногу себе сломал. Ну не дурак? Напился и упал бы прямо там, у магазина, фельдшерский пункт напротив как раз, не пришлось бы его столько километров тащить обратно.
Кир все говорил и говорил, немного коверкая слова, но от звука его голоса я почему-то совершенно успокоилась и даже не заметила, как меня вытащили из сугроба и вместе с палками и лыжами доставили к базе.
Физрук сразу что-то заподозрил.
— Антипенко, что? — заорал он, когда я, опираясь на руку Кира, дошкандыбала до входа в спортивный комплекс. — Что на этот раз?
— Я упала! — заревела я.
Покрывшееся красными пятнами лицо преподавателя не сулило ничего хорошего. А я ведь лыжу сломала. Спортивный инвентарь, между прочим. Вдруг сейчас еще платить за нее заставят?
— Как можно было так упасть? Ты же по лыжне еле ползаешь! Ты хоть знаешь, сколько они стоят? — физрук угрожающе размахивал двумя половинами проклятой деревяшки.
Все. Точно придется оплачивать эти дрова.
— Там камень был. Зоя на него наехала и упала. Я убрал камень, больше никто не упадет, — сказал вдруг Кир.
Надо же. А я была уверена, что он и не знает, как меня зовут. А еще мне показалось, что Кир специально стал говорить короткими предложениями и с сильным акцентом. Вроде как, если человек с трудом говорит по-русски, то вряд ли он станет по-русски врать. Ну, звучит глупо, конечно, но физрук повелся.
— Антипенко, вот почему с тобой всегда одни неприятности? Сама-то хоть цела? Если ты свернешь свою светлую голову, ректор с меня голову снимет! — вздохнул он.
Да-да, моя светлая голова. Ректор действительно знает меня лично, но не благодаря моим научным проектам, хотя они тоже ничего, да и два гранта я не просто так выиграла, а благодаря моему папе — светилу микробиологии с мировым именем и фамилией Антипенко.