– Ну что ж, Хью. – Мия широко улыбнулась. – Во время обсуждения бегоний у бассейна тебе придется обойтись без моего голоса.
Хью помрачнел и вместе с остальными вошел в холл. Эван попытался отстать от группы и остаться с Мией и Питером, но миссис Розенбаум обернулась и вновь вцепилась в его руку, нарушая струп, покрывающий рану.
– Идемте, – сказала она. – Раз уж вы живете в этом доме, будьте любезны вносить свой вклад, как и остальные.
– Простите, – ответил Эван, – мне правда нужно вернуться к своим таблицам.
Он разжал пальцы миссис Розенбаум. Они были влажными от его крови. Эван, извиняясь, сжал ее ладонь в своих руках, одновременно стирая кровь с ее пальцев, и отступил в лифт.
Двери закрылись. Мия спрятала остатки булочки в бумажный пакет, засунула его в сумку и вздохнула, подняв глаза к потолку. Дальше они поднимались в тишине. Эван держал пакет, скомкав в руке его верхнюю часть, чтобы прикрыть пятно, и стоя так, чтобы его окровавленный рукав и лишенная носка нога были у стены, подальше от Мии и Питера.
Мальчик смотрел прямо перед собой. Лифт остановился на двенадцатом этаже, Мия попрощалась и вышла. Питер последовал за ней. Двери уже закрывались, но в последний момент тоненькая рука просунулась между ними, и они снова открылись.
Перед Эваном опять возникло лицо Питера, напускную торжественность которого подчеркивал взгляд Гонзо, нарисованного на пластыре.
– Спасибо, что прикрыли меня, – сказал мальчик.
Прежде чем Эван успел ответить, двери лифта захлопнулись.
Глава 2
Крепость Одиночества
Дверь квартиры 21А ничем не отличалась от любой другой в доме и полностью соответствовала требованиям ассоциации жильцов, благодаря чему не привлекала внимания пристальных глаз Хью Уолтерса во время его ежемесячных инспекций этажей. Чего Хью не знал, так это того, что под тонкой деревянной отделкой скрывалась стальная дверь с пределом огнестойкости шесть часов, способная выдержать удар тарана и взрыв.
Наконец добравшись до квартиры, Эван вставил ключ в обычную замочную скважину. Когда он повернул ключ, щелчок, с которым отворились засовы внутри двери, был чуть громче, чем должно быть.
Эван вошел внутрь, запер за собой дверь, отключил сигнализацию, поставил окровавленный пакет на стеклянный столик и выдохнул.
Дом.
Или, по крайней мере, то, что служило ему домом.
Сквозь многочисленные окна и балконы открывался вид на Лос-Анджелес с высоты пентхауса. В двенадцати милях к западу сверкали небоскребы Даунтауна, а на юге вздымались в небо башни Сенчури Сити.
Квартира Эвана представляла собой единое открытое пространство с декоративным бетонным полом серовато-бронзового цвета. Это пространство разделяли многочисленные колонны; посреди помещения был установлен центральный камин; винтовая лестница вела в чердачное помещение, которое Эван переоборудовал под библиотеку. На кухне красовались стойки из литого бетона, блестела нержавеющая сталь бытовой техники, масляно переливался шлифованный никель. Над мойкой сияла зеркальная поверхность плитки. Островок кухни, набитой техникой, был окружен океаном пустого пространства – гладкую поверхность пола нарушали только тренировочные маты, разнообразные тренажеры и пара диванов.
Окна и стеклянные двери были сделаны из пуленепробиваемого поликарбоната, а опускающиеся жалюзи при необходимости добавляли еще один слой скрытой брони. Они были сплетены из крошечных колец, изготовленных из редкого титанового сплава и соединенных друг с другом наподобие кольчуги. Такой щит мог остановить пулю, выпущенную из снайперской винтовки, которая прошила бы обычный пуленепробиваемый материал. К тому же титановые кольца создавали дополнительную защиту от взрывных устройств и закрывали обзор потенциальным убийцам или наблюдателям.
И еще отлично защищали от солнца.
Стены тоже были укреплены. Эван вносил эти усовершенствования годами, никогда не прибегая к услугам одних и тех же поставщиков, заказывая доставку материалов на разные адреса и собирая устройства вне дома. Когда ему было необходимо нанять рабочих, чтобы установить что-то, он всегда заботился о том, чтобы они не знали, что именно устанавливают. Благодаря терпению и тщательному планированию Эван построил свою Крепость Одиночества так, что никто этого и не заметил.
Он был очень привязан к своему мирку, скрывавшемуся за дверью квартиры 21А. Однако при первой же необходимости Эван готов был с ним распрощаться.
Мужчина направился в кухню, подошвы его туфель гулко стучали по гладкому бетону. Единственным цветным пятном во всей квартире была так называемая «живая стена» рядом с плитой. Несмотря на то что был декабрь, вертикальный сад, снабженный системой капельного орошения, позволял выращивать все что угодно: от мяты и ромашки для свежего чая до кинзы, петрушки, шалфея, базилика и перца, который можно добавить в омлет.